начал Майский, обращаясь к Павлу Федоровичу, но смотря при этом в сторону окна, в попытке сохранить самоконтроль. — Он мне сказал, что ты так и не отдал ему деньги.

— Да.

— А где они? — повернулся к дяде Майский.

— Я их дал в долг, — кротко произнес Павел Федорович.

— Как дал в долг? Что все?

— Двадцать.

Майский совершенно остолбенел, от неожиданности даже забыв прикрыть рот и еще сильнее, чем прежде, выпучив глаза.

— Кому ты занял?!

— Теретникову.

— Что за Теретников?

— Славка Теретников. Продавец из пивного киоска по соседству.

— Это не тот бритый, вечно в грязной рубашке ходит? — догадавшись о ком идет речь и испугавшись своего собственного предположения, уточнил Майский.

— Он.

— Как?! Ты отдал все деньги за аренду этому ханыге?! Ты что совсем обалдел?!! — потеряв контроль над собой, вскричал Майский.

— А что такого?

— Что такого?! Что такого?!! — исступленно повторял Майский, выпучившись на Павла Федоровича. — Да у него же на лице написано «ворюга и рецидивист»; весь череп в шрамах — живого места не найти! И ты ему все наши деньги отдал?!!

— Да не переживай ты так. Он все вернет, — начал успокаивать племянника Павел Федорович.

— С чего ты это решил?! Он тебе какой-то залог оставил? — зыркнул на него Майский.

— Он вернет деньги. Никуда не денется… Вернет, — упорно повторял одно и то же Павел Федорович, все тише и уже не смотря на племянника.

— Да о чем ты говоришь?!! — взревел Майский, злобно уставившись на Павла Федоровича. Глаза у него выкатились, вены на шее и лбу вздулись, а лицо стало совершенно бардовым. — Что за ерунду ты городишь! Я объясняю тебе, что это бандит, что он недавно только из тюрьмы вышел!.. Я же разговаривал с хозяином киоска и тот мне сказал, что вообще на днях увольнять его собирается, что он его за полгода всего обворовал!.. Ничего он не вернет!

Майский замолчал. Но только он закончил, как вся неумолимая энергия, весь тот внутренний огонь, который до крайности распалял его еще секунду назад, вдруг иссякли. Он тяжело выдохнул, плечи его опустились, тело обмякло; поставив правую руку локтем на полку шкафа, он буквально уронил в бессилии голову на ладонь.

В полной тишине прошло несколько минут.

— Ну и что ты теперь думаешь делать? — неожиданно сдержанно произнес Майский. Собравшись силами, он поднял голову: лицо его было искривлено гримасой отчаяния и мучавшей его внутренней болью, челюсти крепко сжаты, а все мышцы и жилы предельно напряжены, выступая из-под кожи в углах щек возле шеи рельефными буграми. — Как ты собираешься платить за аренду?

— Все в порядке, — начал Павел Федорович, стараясь придать своему голосу ободрительную интонацию. — Я поговорил с Олегом, и он согласился отсрочить ее на пару дней.

— А где мы найдем деньги?

— Я займу.

— У кого?

— Да какая разница…, — замявшись, произнес Павел Федорович. — Я найду деньги.

— И как мы будем их отдавать? Как я буду свой долг отдавать?

— Да что ты так переживаешь? — уже уверенней сказал Павел Федорович. — Пойдет торговля — и отдадим. Я сегодня два новых заказа на учебники взял.

— И деньги за них ты тоже получил? — прекрасно зная ответ, желчно спросил Майский. Он уже даже не смотрел на дядю, а, опустив голову лишь только устало покачивал ей из стороны в сторону, будто отмахиваясь от чего-то навязчивого, нестерпимого.

— Деньги будут, — эмоционально заверил его Павел Федорович. — С каждым днем народу все больше ходит. Сегодня у меня энциклопедию купили. К концу августа к нам вообще валом пойдут. Там такой ажиотаж начнется… А в сентябре еще проснуться те, кто вовремя не успел к школе подготовиться!.. Торговля сейчас попрет, и прибыль будет шикарная. Мы за этот месяц на полгода вперед наторгуем! — загорелся и совсем разошелся Павел Федорович, так что сейчас уже весь сиял в воодушевлении, совершенно не замечая, что Майский стоял, закрыв глаза, с силой сжимая в кулаке руку и заметно сотрясаясь всем телом от пылавшего в нем гнева. — Ой, Максимка, я же эту систему давным-давно раскусил! Я тебе точно говорю…

— Хватит!!! — взорвался вдруг Майский. — Хватит нести всю эту чушь!!! О какой прибыли ты говоришь?! Уже середина августа, а мы не в состоянии даже вовремя за аренду помещения платить! Это все ерунда!!! — безмерное раздражение Майского переросло в настоящую ярость. Он кричал, захлебываясь в собственных эмоциях, а остановившись, вперился в дядю взбешенным взглядом.

Павел Федорович выглядел обескураженным. Он совершенно опешил, не в состоянии понять, что из сказанного сейчас им могло вызвать такую реакцию племянника. Сам он успел уже полностью утвердиться в том, что торговля выправится в самое ближайшее время, и они придут к хорошей прибыли. Всецелой была его убежденность и в том, что Теретников вернет деньги.

Ни при каких обстоятельствах Павел Федорович не мог принять жестокой реальность. Легкомысленный, ветреный, все пятьдесят лет своей жизни он парил в облаках, по счастливому стечению обстоятельств живя исключительно в свое удовольствие. Деньги, известность и всеобщая любовь были его постоянными спутниками, а он при этом занимался и делал то, что хотел, не слишком-то осмысливая все, что с ним происходило. Жизнь была для него легкой и безмятежной, если же и возникали какие-то трудности, то достаточно ему было просто проигнорировать их, и они неизбежно вскоре разрешались как-то сами собою. Сейчас же, когда обстоятельства подталкивали его к совершенно другим выводам, подводили к необходимости критически оценить свои действия, признать допущенные ошибки и факт очередного краха предпринятых им начинаний, Павел Федорович оказался совершенно не способен это сделать. Ему требовалось не только свыкнуться с мучительной для себя мыслью, что он снова потерпел полное поражение, но и отказаться от большинства прежних моделей поведения, которыми он руководствовался всю свою жизнь, а это являлось для него непосильной задачей. В стремлении защитить себя и свои поведенческие стереотипы, подсознание Павла Федоровича готово было обманывать рассудок самым абсурдным образом, предложив ворох невероятных иллюзий, взамен необходимости принять очевидные, однозначные, но такие тягостные для него факты. И он с облегчением принял этот обман: охотно поверил он в собственную успокоительную и ничем не обоснованную ложь.

— Да нормально торговля идет, — в этот раз не так настойчиво произнес Павел Федорович, взглянув на распаленного до крайности племянника растерянным и вместе с тем даже опасливым взглядом. — Понемногу товар продается, а сейчас еще и на учебники можно будет ориентироваться. Конечно, вначале сложно, но это всегда так. Потихоньку же мы вытягиваем!..

— Что вытягиваем?! — тут же громко оборвал его Майский. — Я все свои сбережения на это дело потратил; все — до