– Когда придет этот твой кровавый пациент?

– Примерно через час. Я его не предупреждал, что исцелять будешь ты, но… все должно быть в порядке. Его рука в жутком виде, шипы ядовитого илициума, в которые он угодил, очень тяжело вытаскиваются. Вокруг них образуются нарывы. Настоящие зеленые пузыри.

Сева поморщился и отпил из своей кружки снадобье, теперь ставшее желтым.

– Это совсем не кровавые раны! – воскликнул он. – Зеленые пузыри!

– Ну ничего-ничего. – Даниил Георгиевич рассеянно хлопнул сына по плечу. – Ты, главное, это допей.

– Как вообще он умудрился попасть в илициум? – поинтересовался Сева.

– Он не признается. Но наверняка тоже искал что-то в Опасных лесах.

– Профессор Мертвецкий называет таких «охотниками за драконом», – с улыбкой произнес молодой целитель. – Таких странных пациентов всегда направляют к нему.

– Все, я пошел, – сказал Даниил Георгиевич. – Очень на тебя рассчитываю, помни.

Сева встал и раздвинул шторы на окнах – отец всегда сидел в полумраке. Отвара в кружке стало меньше наполовину, и зеленые пузыри вокруг воткнутых в кожу шипов теперь казались не такими уж и противными. Сева прошелся по освещенной комнате, поглядел на фотографию своей матери, вернулся к столу и сделал еще глоток. Хладнокровие было необходимо при целительстве. Нельзя испытывать ни отвращение, ни даже жалость – ни одно из чувств не должно мешать. В этом смысле Даниил Георгиевич был непревзойденным мастером. Его секретом, помимо силы воли и прекрасной выдержки, считалось и это снадобье, которое сейчас остывало в кружке. Сева знал, что рецепт зелья издавна передается по наследству в их семье. Отец нашел его в старинных лекарских книгах, ревностно хранимых родом Заиграй-Овражкиных. Особенно усердно прятал рецепты и описания ритуалов дед. Но спустя несколько лет после его смерти сын все же докопался до этих записей. Чудодейственный напиток словно на время заглушал голос сердца и оставлял лишь холодный рассудок, который так был нужен всякому целителю. И хотя Сева отлично понимал всю ценность подобных свойств, это снадобье давно уже вызывало у него неприятные воспоминания: последний раз отец отпаивал его им, когда умерла мама.

Сева внезапно опустил чашку и уставился на тот самый снимок, где был запечатлен на руках у матери.

«Странно, – вдруг подумал он и удивился, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову. – Мама была дочерью Сирены… – продолжал размышлять Сева. – И отец не мог ни в кого влюбиться. Он не мог полюбить другую женщину, живя с Сиреной. Но тем не менее случилось именно это».

Теперь эта загадка будто стала решаться сама собой: зелье, заглушающее все голоса, кроме голоса разума… Зелье, которое полностью отключает чувствительность и гасит эмоции. Возможно ли, что приняв его, отец не поддавался больше чарам Сирен?

Сева подошел к колченогому столику и открыл так хорошо знакомую ему жестяную банку. В ней лежали мелкие, сморщенные и почерневшие листочки, некогда бывшие симпатичным нежным растением. Росло оно за кленом в их старом, неухоженном саду и называлось мирником. Мирник был основным компонентом таинственного зелья, которое принимал перед приемом тяжелых пациентов Даниил Георгиевич и которое, по Севиным догадкам, вполне могло спасать его от чар нечисти.

«Рецепт его приготовления знает только наша семья и именно в нашем саду растет мирник, – думал Сева, глядя на скрюченные листочки в банке. – И такого названия не встречается ни в одном справочнике из всех, что я видел… Растение, которое дарит хладнокровие».

Он взял один маленький листок и попытался его развернуть, но прежде чем успел разглядеть, было ли там то, что он ищет, сухой лист раскрошился в пыльцу.

«До прихода зеленых пузырей еще полчаса, – Сева глянул на часы, не догадываясь о том, что не выпей он полкружки снадобья, то уже бежал бы в сад со всех ног. – Времени достаточно».

Он покинул кабинет целителя, прошел длинный неосвещенный коридор, ведущий к задней двери, и вскоре вышел в поросший молодыми травами сад.

«Наш род не съезжает с этого пригретого места, – размышлял он, пробираясь сквозь заросли. – Один дом был здесь, – он поглядел на небольшой кусочек каменных развалин. – Еще один вот тут, – теперь он повернулся к длинному валу, напоминающему хребет огромного дракона. – Что-то держит здесь всех целителей. Случайно не это ли неприметное растеньице?»

Он опустился на колени и раздвинул мягкую траву. Среди набирающих силу травинок вились тщедушные, полупрозрачные стебельки, увенчанные маленькими белыми цветочками. Под каждым цветком было всего по два круглых листика. Сева сорвал один и поднес его к глазам. На поверхности виднелся мелкий узор. Сначала Севе увиделась в нем подкова, но затем он разглядел и другие детали… нежно-зеленый рисунок напоминал… руну…

– Велесов Шлем! – пробормотал Сева, улыбнувшись.

* * *

Над рекой серебрился туман. Зрелище завораживало, но Маргарита знала, что заглядываться на сказочные пейзажи некогда, надо торопиться – солнце совсем скоро встанет над деревьями, верхушки которых пока сливаются с черным небом. Вокруг нее – на безмолвной поверхности реки, в невесомом тумане, в покрытой ночной росой траве – везде была разлита чужая стихия. Идея отправиться медитировать в лес казалась не самой удачной. Но сегодня на восходе солнца было лучшее время для уединенных практик среди Огненных колдунов. К тому же ей не спалось. Маргарита никогда не страдала от бессонницы, но почему-то именно сегодня она переворачивалась с одного бока на другой, откидывала одеяло и почти сразу снова им накрывалась. В конце концов ей надоела эта бессмысленная борьба, и она отправилась встречать рассвет. «Может, все дело в том, что мне именно сейчас необходима эта практика?» – думала она, стараясь как можно тише выйти из избушки.

На последней встрече по Стихии Маргарита с трудом справлялась с самым элементарным колдовством, вызывая сочувственные взгляды Емели и Миши. Вся ее магия словно вытекла сквозь пальцы – колдунья не ощущала привычного тепла, разливающегося от ступней до самой макушки. Возможно, это было связано с тем, что вместо Македонова с ними опять встретился Звягинов? Абсолютно беспечный и доброжелательный с виду колдун был сильным и опытным наставником. Его советы попадали точно в цель и помогали всем, кроме Маргариты, чья сила струилась и понапрасну утекала в землю.

– Думаю, с тех пор как я был здесь наставником, в Заречье мало что изменилось. И вам, как и сотням других новичков, старшие Огненные устроили свое Посвящение, – улыбнулся наставник, пристально глядя на Маргариту. – Они преподали вам крайне важный урок: огонь не может вам навредить. Это действительно так. Но это лишь половина правды. Другая заключается в том, что в неуправляемом пламени можно сгореть. Не материально, конечно. Но разве тело – это самое главное, что есть у человека? Душевные раны куда тяжелее…

Маргарита не нашлась что ответить. Что же смог разглядеть в ней Звягинов, раз решил сказать такое? Возможно, он понимал, что именно выбило ее из равновесия?