Теперь отступать некуда, а потому он закрывает за ними обоими дверь, но так тихо, словно в молчании погребального зала в последний раз закрывает крышку обитого бархатом гроба.

Брайан только что вернулся из мира воображаемых умерщвлений в мир, в котором его ждала расправа с реальными жертвами, в мир, суливший ему реальную кровь.

Несколько мгновений, как был, совершенно голый, неподвижно застыл на спине на черных простынях, не мигая уставившись в потолок. Еще не полностью отойдя ото сна, он представлял себе, что, невесомый, парит в беззвездной ночи над темным бушующим морем.

Он не умел летать и был еще не очень сведущ в искусстве телекинеза. Но чувствовал, что обретет способность летать и управлять материей по своему усмотрению, когда завершится наконец процесс его СТАНОВЛЕНИЯ.

Постепенно он начал ощущать, что складки скомканных шелковых простыней неудобно режут спину, что в спальне довольно прохладно, что во рту стоит неприятный привкус и что он так голоден, что в животе у него уже начинает бурчать. Воображаемый мир отлетел прочь. Стигийский мрак превратился в черные простыни, беззвездное небо вновь стало потолком, окрашенным в черный полуглянец, и притяжение земли, увы, все еще довлело над ним.

Он сел в постели, спустил ноги на пол и встал. Зевнул и с удовольствием потянулся, глядя на свое отражение в зеркалах, от пола до потолка покрывавших всю стену. Когда-нибудь, после того как проредит человеческое стадо, художники, которых он, естественно, оставит в живых, вдохновятся желанием нарисовать его, и его портретные изображения будут проникнуты ужасом и благоговением к нему, как портреты библейских пророков, висящие ныне в самых знаменитых музеях Европы; художники воссоздадут на потолках соборов апокалиптические сцены, где он будет изображен титаном, карающим несметные полчища гибнущих у его ног несчастных людишек.

Отвернувшись от зеркал, он бросил взгляд на покрытые черным лаком полки со стоящими на них бутылями. Так как, ложась спать, он оставил зажженной лампу, глаза жертв смотрели на него, когда ему снились божественные сны. Они и сейчас с обожанием смотрели на него.

Он вспомнил ощущение удовольствия от прижатых ладонями к телу голубых глаз, бархатистую, влажную негу их ласкающего прикосновения.

Его красный халат все еще валялся на полу рядом с полками, где он сбросил его с себя. Он поднял его, накинул на плечи, туго затянул пояс и завязал узлом. И пока делал это, неотрывно смотрел на глаза, и не было среди них ни одной пары, которая бы взирала на него с пренебрежением, отвергая его.

Уже не в первый раз у Брайана возникло желание, чтобы среди них были и глаза его матери. Если бы вместо всех глаз он владел только ими, он бы позволил им обследовать каждую выпуклость и каждую впадинку на своем великолепном теле, чтобы она могла воочию убедиться в его красоте, которую так никогда и не видела, чтобы поняла, что ее боязнь безобразной мутации была совершенно беспочвенной и что акт принесения в жертву этой боязни своего зрения был совершенно бессмысленным, ненужным и глупым.

Если бы у него были сейчас ее глаза, он бы с нежностью положил один из них себе на язык. И затем проглотил бы его целиком, чтобы она могла видеть и совершенство его внутреннего строения, равно как и внешнего. Познав всего его таким образом, она бы горько стала оплакивать свой опрометчивый акт членовредительства в ночь его рождения, и тогда разделявшие их годы отчуждения испарились бы, словно их не было и в помине, и истинная мать нового бога сама бы перешла на его сторону и поддерживала бы все его начинания, и процесс его СТАНОВЛЕНИЯ пошел бы во много раз легче и быстрее, подвигаясь все ближе и ближе к его ВОСХОЖДЕНИЮ на трон и началу АПОКАЛИПСИСА. Но в больнице давно уже избавились от ее глаз обычным в таких случаях способом, как избавляются от любой мертвой ткани, будь то зараженная кровь или удаленный аппендикс. Из самых глубин его сердца вырвался вздох сожаления.

Стоя в передней, Гарри старался не смотреть в сторону света в конце коридора, где находилась приоткрытая дверь на кухню, чтобы гпаза поскорее привыкли к темноте. Пора было двигаться дальше. Но прежде необходимо было решить, как действовать.

Обычно они с Конни производили внутренний осмотр помещения вместе, комната за комнатой. Но не во всех случаях. Как у любых хороших партнеров, у них имелась надежная, проверенная опытом процедура действий в той или иной стандартной ситуации, но не исключены были и варианты.

Возможность гибкого маневрирования являлась непременным услоежем их успешной работы, ибо не все ситуации бывали стандартными. Как, например, эта.

Гарри полагал, что в данном случае им нецелесообразно находиться вместе, потому что противник их обладает оружием, во много раз превосходящим любые револьверы, автоматы и даже взрывчатку. Ордегард едва не угробил их обоих одной гранатой, а этот подонок может в одну секунду укокошить их накой-нибудь шаровой молнией, выпущенной из мизинца, или еще чем-нибудь, о чем они даже и не подозревают.

Добро пожаловать в 9О-е!

Если же они разделятся, один из них тогда станет обыскивать первый этаж, в то время как второй будет проверять комнаты верхнего этажа: таким образом, они получат не только выигрыш во времени, которого у них, кстати, в обрез, но и удвоят свои шансы захватить оборотня врасплох.

Гарри приблизился к Конни, тронул ее за плечо и, приложив губы прямо к ее уху, прошептал:

- Я наверху, ты внизу.

По тому, как мгновенно она напряглась, он понял, что ей не по душе такое разделение труда, и догадался почему. Они уже заглядывали через окно первого этажа в кухню и выяснили, что там никого нет. Второй, единственный, свет горел наверху, поэтому, вероятнее всего, Тик-так мог находиться именно в той комнате. Меньше всего ее беспокоило, что Гарри сделает что-то не так, если пойдет один; просто ее чувство ненависти к Тик-таку было таким огромным, что ей хотелось иметь одинаковый с ним шанс всадить ему пулю в лоб.

Но у них не было ни времени, ни условий, чтобы выяснять отношения, и ей это было понятно не меньше, чем Гарри. На этот раз долго раздумывать не приходилось. На гребень волны надо было вскакивать с ходу. И, когда он двинулся через переднюю к лестнице, она не попыталась остановить его.

Брайан отвел взгляд от жертвенных глаз в бутылях. И пошел к открытой двери. Пока шел, полы шелкового халата мягко шуршали, расходясь в разные стороны.

Он всегда ощущал время с точностью до секунды, минуты и часа, поэтому знал, что до рассвета оставалось несколько часов. Не надо было спешить, чтобы исполнить данное этому выскочке-полицейскому обещание, но ему очень хотелось разыскать его и выяснить, до каких глубин отчаяния доведен этот человек, на собственной шкуре испытавший безвременье, когда, ради заурядной игры в кошки-мышки, был остановлен бег вселенских часов. Пусть этот дурачок знает, на кого посмел поднять руку, пусть поймет, что бежать бессмысленно, что конец все равно неминуем. Его страх и благоговейный трепет, с какими он сейчас воспринимает своего гонителя, словно бальзам для души, и так хочется еще хоть немного продлить этот блаженный миг.