Открыв дверь, она изменила собственный мир – и жизнь будущих поколений на тысячах планет, однако сам по себе этот поступок не был примечательным. Усталая прихоть порядком расстроенной и слегка несчастной женщины. Ничего больше. Все прочие описания – это усовершенствование, приукрашивание, фальсификация.

Открыв дверь, Элейн действительно испытала потрясение – но не по тем причинам, которые ей впоследствии приписывали историки и поэты.

Она испытала потрясение, потому что за дверью оказалась лестница, а лестница вела вниз, к залитому солнцем пейзажу – поистине необычному зрелищу в любом мире. Из Нового города Элейн заглянула в Старый город. Новый город возвышался на своей оболочке над Старым городом, и, посмотрев «внутрь», она увидела закат в нижнем городе. Элейн ахнула от неожиданности и красоты этого зрелища.

Там – открытая дверь, за которой другой мир. Здесь – старая, знакомая улица, чистая, симпатичная, тихая и бессмысленная, по которой она сама без всякого смысла прошла в тысячный раз.

Там – что-то. Здесь – знакомый ей мир. Она не знала слов «сказочная страна» или «волшебное место», но если бы знала, обязательно бы их вспомнила.

Она посмотрела направо, налево.

Прохожие не обращали внимания ни на нее, ни на дверь. В верхнем городе только начинал разгораться закат. Нижний город уже расцветили ало-золотые полосы, напоминавшие гигантские языки застывшего пламени. Сама того не замечая, Элейн принюхалась; сама того не замечая, вздрогнула, борясь со слезами; сама того не замечая, нежно улыбнулась – впервые за много лет, – и эта улыбка расслабила ее губы и придала усталому, напряженному лицу подобие красоты. Элейн была слишком занята тем, что оглядывалась.

Люди шли по своим делам. Дальше по улице недочеловек – женщина, возможно, кошка – по широкой дуге обошла настоящего человека, который шагал медленнее. Совсем далеко полицейский орнитоптер, неспешно взмахивая крыльями, облетал одну из башен; если только роботы не навели на Элейн телескоп или не захватили с собой редкого недочеловека-сокола, которых иногда использовали в полиции, им ее не раз– глядеть.

Она шагнула в дверь и закрыла ее за собой.

Она об этом не догадывалась, но из-за ее поступка нерожденные судьбы так и не появились на свет, грядущие века охватило восстание, люди и недолюди погибли при странных обстоятельствах, матери изменили имена нерожденных лордов, а звездные корабли вернулись из мест, о каких человек не мог даже помыслить. Космос, который всегда был здесь, который ждал, пока человек его заметит, наступит быстрее – из-за нее, из-за двери, из-за нескольких следующих шагов Элейн, из-за того, что она произнесет, и ребенка, которого встретит. (Впоследствии поэты расскажут эту историю, но задом наперед, на основании своих знаний о С’джоан и поступках Элейн, разжегших мировой пожар. Простая истина состоит в том, что одинокая женщина вошла в таинственную дверь. Вот и все. Прочее случилось позже.)

Она стояла на верхней ступеньке, спиной к закрытой двери, и перед ней лежал позолоченный закатом незнакомый город. Она видела огромную оболочку Нового города Калмы, которая изгибалась к небу; видела, что дома здесь более старые и не столь гармоничные, как те, что она только что покинула. Элейн не была знакома с понятием «живописности», иначе вспомнила бы о нем. Она не знала ни одного понятия, чтобы описать сцену, мирно раскинувшуюся у нее под ногами.

Людей она не видела.

Далеко, на вершине старой башни, пульсировал пожарный датчик. Помимо него был только желто-золотой город внизу и птица – или крупный лист, сорванный бурей? – что парила неподалеку.

Испытывая страх, надежду, предвкушение и прилив незнакомых желаний, Элейн спустилась вниз с безмолвной неведомой целью.

III

У подножия лестницы, состоявшей из девяти пролетов, ждал ребенок – девочка лет пяти. Она была одета в ярко-голубую тунику, и у нее были рыжевато-каштановые волосы и самые изящные руки, что когда-либо видела Элейн.

Сердце Элейн потянулось к девочке. Та посмотрела на нее и отпрянула. Элейн узнала выражение этих красивых карих глаз, эту мышечную мольбу о доверии, эту боязнь человека. Это был вовсе не ребенок – просто животное в человеческом обличье, возможно, собака, которую впоследствии научат говорить, работать, выполнять полезные задания.

Маленькая девочка поднялась, словно собиралась убежать. Элейн показалось, что девочка-собачка сама не решила, куда побежит: к ней или от нее. Ей не хотелось связываться с недочеловеком – какой женщине захотелось бы? – но не хотелось и пугать маленькое создание. В конце концов, оно было совсем юным.

Мгновение они смотрели друг на друга, маленькое существо – нерешительно, Элейн – спокойно. Затем девочка-собака заговорила.

– Спроси ее, – сказала она, и это был приказ.

Элейн удивилась. С каких это пор животные отдают приказы?

– Спроси ее! – повторило юное создание и показало на окно, над которым была надпись: «ПОМОЩЬ ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ». Потом девочка убежала. Голубая вспышка туники, белая – сандалий, и она исчезла.

Озадаченная Элейн молча стояла в пустом, заброшенном городе.

– Можешь подойти ко мне, – обратилось к ней окно. – Сама знаешь, что так и поступишь.

Это был мудрый, зрелый голос опытной женщины – голос, в котором бурлили пузырьки смеха, в котором слышалась тень сочувствия и энтузиазма. Приказ был не просто приказом. Он с самого начала был веселой личной шуткой, которую разделили две умные женщины.

Элейн не удивилась, когда с ней заговорила машина. Всю свою жизнь она слушала записи. Однако сейчас она засомневалась.

– Здесь кто-нибудь есть? – спросила она.

– Да и нет, – ответил голос. – Я «Помощь путешественникам» – и я помогаю всем, кто приходит сюда этим путем. Ты заблудилась, иначе тебя бы здесь не было. Положи руку в мое окно.

– Я имела в виду, ты человек или машина? – уточнила Элейн.

– Смотря с какой стороны взглянуть, – произнес голос. – Я машина, но когда-то, очень давно, была человеком. На самом деле госпожой Инструментария. Но мой час пробил, и мне сказали: «Вы не станете возражать, если мы снимем компьютерный оттиск вашей личности? Он очень пригодится в справочных бюро». Разумеется, я согласилась, и с меня сняли эту копию. Я умерла, и мое тело отправили в космос со всеми причитающимися церемониями, но я также осталась тут. Было весьма необычно сидеть в этой штуковине, смотреть по сторонам, беседовать с людьми, давать хорошие советы и заниматься делом, пока не построили Новый город. Так что скажешь? Я – это я или не я?

– Я не знаю, мадам. – Элейн отступила.

Приветливый голос лишился веселых ноток и стал повелительным.

– Дай мне руку, чтобы я могла установить твою личность и сказать, что тебе делать.

– Пожалуй, я поднимусь по лестнице и вернусь за дверь, в верхний город, – сказала Элейн.

– И лишишь меня первой за четыре года беседы с настоящим человеком? – осведомился голос в окне. В нем слышалась требовательность, но также были теплота и веселье; а еще одиночество. Оно и решило дело. Элейн подошла к окну и положила ладонь на карниз.