— Издеваться будете? — покраснел от злости капитан, и у него на шее забилась жилка толщиной с небольшой канат.

Нервный он какой-то. Чего нервничать-то? Вот я, например, если меня случайно не пристрелят, скоро умру от яда. Я же не нервничаю и не ору ни на кого.

Кстати… Вельхеор!

Тем временем фигуры в чёрном стояли себе, никак не реагируя на угрозы капитана.

— Всё, сами напросились, — наконец сделал вывод капитан. — Стрельните вот этому в ногу, — он наугад ткнул в одного из рясоносцев.

Один из десятка спецназовцев послушно направил свой пистолет на фигуру и выстрелил.

Рясоносец даже не почесался. Как стоял, так и стоит.

— Совсем оборзели, — резюмировал капитан. — На стрельбище давно не были, так промазать.

Капитан достал свой пистолет, наверняка именной, и выстрелил навскидку в того же многострадального сектанта.

Опять никакой реакции. Только одна из девушек нервно хихикнула, но мигом сникла под злым взглядом, брошенным капитаном.

Он озадаченно перевёл взгляд с девушки на свой пистолет, затем на чёрную фигуру… и, не мудрствуя, произвёл ещё пять выстрелов.

Все вокруг, включая Ведьму и девушек, затаили дыхание. Только Колдун зевнул, всем своим видом показывая, что капитан определённо занимается совершеннейшими глупостями.

Чёрная фигура всё так же зловеще стояла напротив помоста, не выказывая ни малейших признаков жизни. Признаков смерти, впрочем, сектант также не выказывал. Только в рясе появилось несколько дыр на уровне ног.

Нервы капитана не выдержали. Он с криком схватился за автомат и начал поливать сектанта очередями, пока не кончились патроны.

— А-а-а… — ещё некоторое время кричал он, продолжая тупо жать на курок.

У всей группы захвата вид был не намного лучше, чем у капитана. Лица у всех побледнели, а девушки, которых я совершенно ошибочно считал настоящими ведьмами, и вовсе попадали в обморок. Самой стойкой оказалась Вельма, но и ту била мелкая дрожь. Хотя у меня такое подозрение, что пугали её вовсе не рясоносцы, а сам Колдун, продолжавший улыбаться как ни в чём не бывало.

Я перевёл взгляд на фигуру в рясе, вернее в ошмётках, которые отдалённо напоминали рясу. Сам же человек, если это был человек, стоял всё так же невозмутимо.

— Что за фигня? — неизвестно у кого спросил капитан, дрожащей рукой утирая пот со лба.

Кроме Колдуна и ещё, может быть, Ведьмы на его вопрос вряд ли кто-нибудь ответит. Я бы мог сделать несколько предположений, но, чёрт возьми, мне не до этого. Что же делать-то? Когда начнёт действовать яд? Сейчас? Через минуту, через час или, может быть, через день?

Лучше попробую подождать их начальство.

— Ребята, посмотрите, он что, в бронежилете? — приказал капитан.

Ребята желанием пообщаться поближе с только что расстрелянным практически в упор сектантом не горели, но пришлось. Приказ есть приказ.

— Эй, — неуверенно сказал один из солдат, ткнув пальцем в балахон. — Ты как, жив?

Фигура отрицательно покачала головой.

Солдат издал непонятный звук — смесь визга с кашлем и отскочил от фигуры метров на десять. Отпрыгивая, он задел рукой капюшон на голове сектанта, и он соскользнул вниз.

Под капюшоном обнаружилось молодое конопатое лицо. Вот только взгляд был не очень молодым. При взгляде на чёрные как угольки глаза возникало желание бежать отсюда как можно дальше.

— Да он совсем мальчишка ещё, — удивился капитан.

Колдун, хотя на него никто не смотрел, кроме меня и Вельмы, согласно закивал головой. Затем он как-то по-хитрому махнул рукой, и тут всё началось.

«Совсем мальчишка» схватил ближайшего к нему спецназовца за грудки и швырнул его через весь зал (добрых полсотни метров!).

Тут все задвигались. Будто в замедленной съёмке я увидел, как Колдун растворяется в воздухе. В следующую секунду Вельма бросилась со всех ног к выходу, и три девушки поспешили за ней. Но это всё я увидел лишь мельком. Всё моё внимание было приковано к девяти чёрным фигурам. Удивительно плавно, но при этом невероятно быстро они заскользили по залу, раскидывая спецназовцев как кукол. Застрочили автоматы, и я поспешил залечь на пол. Из этого положения мне не было видно ничего, кроме каменного пола, поэтому мне осталось только молиться… довольно специфической молитвой… Вельхеор! Спасай, сос, хелп! Где ты, предатель?!

Над моею головой ещё некоторое время полетали пули, и вскоре всё стихло. Я, переборов страх, поднял голову и увидел всего лишь в метре перед собой стоящих полукругом сектантов. Капюшоны больше не прикрывали их лица, и на меня смотрели совершенно разные люди, схожие лишь одним — взглядом. У всех у них были чёрные как уголь глаза. В остальном это были люди разного возраста и пола. Три девушки и шесть мужчин. И все смотрели на меня.

— А-а… как дела? — не очень уверенно спросил я, впрочем не ожидая получить ответ на свой вопрос.

Все девять фигур совершенно синхронно склонили головы.

Чего это они? Завод кончился, что ли?

Темнота позади зловещих фигур начала сгущаться и вскоре сгустилась настолько, что превратилась в Колдуна собственной персоной.

Он брезгливо отряхнул руки, будто только что хватал ими что-то гадкое и противное, и неторопливо направился ко мне.

— Чего разлёгся-то? — спросил он, старательно обходя тела спецназовцев.

Интересно, они вообще-то живы? Лучше об этом сейчас не думать, как и о том, буду ли жив я спустя несколько минут.

Отвечать на вопрос Колдуна я, естественно, не собирался.

— Вставай, уж коли жив остался, — кивнул он мне, — встречай смерть как подобает мужчине.

Я, будто получив удар под дых, судорожно вздохнул, но всё же поднялся.

— Так-то лучше, — удовлетворённо сказал Колдун. — Ребята, аккуратненько утихомирьте его.

Услышав эти слова, я, несмотря на то что ноги стали ватными, бросился к выходу. Не успел я сделать и пары шагов, как кто-то схватил меня за шкирку, будто нашкодившего котёнка, и потащил обратно в центр зала. Я отчаянно упирался в меру своих скудных сил, но толку было мало. Если быть точным, то никакого толку не было.

Меня подтащили к Колдуну и поставили перед ним, не забывая придерживать за плечи, чтобы я вновь не попытался смыться.

— Вот что ты всё брыкаешься, а? — Колдун развёл руками. Я, ожидая, что сейчас он жахнет каким-нибудь очередным заклинанием, зажмурился, но оказалось, что это он всего лишь чувства выражает. — Всё время только брыкаешься и брыкаешься. Нет чтобы спокойно умереть и другим жизнь не портить. И ведь важного ничего в тебе нет, просто мешаешься ты. Мелкая букашка, которая портит общую картину. Мелкая, а, поди ж ты, живучая. Так бы и жил себе, никем не замеченный, если бы не случай. И если бы не что-то ещё…