Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ада видела происходящее совсем не так. Дирк впереди, и Дирк победит. Она посмотрела на Гаррика. Тот стоял возле финишного столба в ста ярдах от нее, но даже отсюда видно было, как сгорбились его плечи и что его окружает ореол поражения. Копыта Солнечной Танцовщицы рвали его жизнь в клочья.
Не в силах больше сдерживаться, Ада выскочила из машины и побежала туда, где на капоте своего «роллса» торжествующим колоссом стоял Шон.
– Шон.
Она подошла и коснулась его ноги, но он был так увлечен, что не заметил и не услышал.
– Шон! – крикнула она и потянула его за ногу.
– Мама?
Он повернулся и посмотрел на нее.
– Я должна поговорить с тобой, – закричала Ада, чтобы он услышал ее в возбужденном гуле толпы.
– Позже. Они подходят к финишу. Поднимайся сюда, сама увидишь.
– Нет, я должна поговорить с тобой сейчас же. Спускайся немедленно!
Ее тон поразил Шона. Секунду он колебался, украдкой поглядывая на гонку. Потом покорно пожал плечами и спрыгнул с капота.
– В чем дело? Пожалуйста, побыстрей. Не хочу пропустить...
– Я быстро. – Шон никогда не видел у нее такой холодной ярости. – Я хотела сказать, что никогда не думала, что доживу до дня, когда во мне не останется к тебе ничего, кроме презрения. Ты часто бывал жёсток, но никогда не был безжалостен.
– Мама!
Он был поражен.
– Нет, ты послушай. Ты решил погубить брата и погубил. Надеюсь, это доставило тебе удовольствие. Ты получаешь Тёнис-крааль. Наслаждайся, Шон. Спокойно спи по ночам.
– Тёнис-крааль? О чем ты? – Теперь он тоже кричал. – Ставки на ферму не было!
– Конечно нет, – ответила Ада. – С твоей стороны – нет. Ты позволил Ронни Паю сделать это за тебя.
– Паю? А он тут при чем?
– При всем! Он помог тебе придумать это! Помог уговорить Гарри на эту глупость. Тёнис-крааль заложен у него.
– Но...
Шон постепенно начинал осознавать смысл происходящего.
– Ты отнял у него ногу – теперь отнимаешь Тёнис-крааль, но платишь за это моей любовью. – Она посмотрела ему в глаза, но от боли видела не очень хорошо. – Прощай, Шон. Это был наш последний разговор.
И она медленно ушла. Наконец она стала походить на старуху – усталую, больную старуху.
Шон все понял и побежал к финишу.
Он прорезал толпу, как акула – косяк сардин. Поверх голов он видел всадников, несущихся по полю.
Дирк был впереди; стоя в стременах, он нещадно хлестал Солнечную Танцовщицу кнутом. Его черные волосы развевались по ветру, рубашка была грязной. Сквозь шум толпы слышался стук копыт. Бока лошади потемнели от пота и блестели, пена вылетала из ее открытого рта, оседая белым кружевом на груди и боках.
В безнадежных пятидесяти ярдах за ним скакал жеребец, Майкл яростно вонзал пятки в его бока. Лицо Майкла было перекошено от гнева и досады. У Серого Урагана ноги подгибались от усталости, дышал он хрипло и часто.
Шон проталкивался сквозь зрителей, стоявших у веревки. Добравшись до первого ряда, он плечами убрал с дороги двух женщин. Потом наклонился и нырнул под веревку.
Солнечная Танцовщица была почти рядом, она неслась на него в грохоте копыт, качая головой при каждом шаге.
– Дирк! Останови ее! – кричал Шон.
– Па! Па! С дороги! – кричал Дирк, но Шон встал на его пути.
– Па!
Шон стоял перед ним, расставив руки. Слишком близко, чтобы остановить Солнечную Танцовщицу или заставить ее повернуть.
– Прыгай, девочка, прыгай! – закричал Дирк и сжал бока лошади коленями, чувствуя, как она отвечает толчком задних ног, как она поджала передние ноги к груди и по высокой параболе взвилась в воздух. Но чувствуя и другое – лошадь устала и не сумеет прыгнуть достаточно высоко, чтобы не задеть голову Шона.
В одно мгновение – над толпой пронесся стон ужаса – Солнечная Танцовщица поднялась над землей, передними копытами ударила Шона в грудь и, извернувшись в воздухе, упала. Дирка выбросило, кожаные ремни его стремян лопнули с треском, похожими на щелчок хлыста. Все они покатились по траве. В толпе истошно закричали женщины.
Солнечная Танцовщица попыталась встать, но у нее была сломана нога, и лошадь ржала от боли.
Шон лежал навзничь, повернув голову набок, кровь из разорванной щеки текла в нос и рот. Он дышал с хрипом.
Дирк с сорванной на коленях и локтях кожей подполз к Шону, поднял сжатые кулаки и начал бить ими по груди и обмякшему лицу отца.
– Зачем ты это сделал? Боже, я тебя ненавижу! – В его голосе звучали потрясение, и ярость, и отчаяние. – Я старался для тебя! А ты меня остановил! Ты остановил меня!
Майкл резко осадил жеребца, так что тот присел на задние ноги, соскочил и побежал к ним. Он схватил Дирка за руки и потащил в сторону. Дирк сопротивлялся.
– Оставь его, дрянцо!
– Я не был ему нужен. Он остановил меня. Я его ненавижу. Убью!
Толпа бросилась вперед и сорвала веревки ограждения. Двое мужчин помогли Майклу удерживать Дирка, остальные окружили Шона.
Крики и вопросы:
– Где док Фрейзер?
– Боже, он тяжело ранен!
– Поймайте эту лошадь. Давайте ружье.
– А как же пари?
– Не трогайте его. Подождите.
– Надо распрямить ему руку.
– Дайте ружье. Ради Бога, дайте ружье!
Наступила тишина: толпа молча расступилась, по проходу бежала Руфь. Рядом с ней Мбежане.
– Шон. – Неловко из-за беременности она наклонилась к нему.
– Шон, – начала она снова. Окружающие не могли смотреть ей в лицо.
– Мбежане, отнеси его в машину, – прошептала она.
Мбежане сбросил с плеч плащ из обезьяньей шкуры, склонился к Шону и поднял его. Огромные черные мышцы его груди и рук напряглись; он стоял, широко расставив ноги под тяжестью тела Шона.
– Его рука, нкозикази.
Руфь постаралась удобнее прижать свисавшую руку Шона к его груди.
– Неси, – сказала она, и они вдвоем пошли сквозь толпу. Голова Шона покачивалась на плече Мбежане, как у спящего ребенка. Мбежане осторожно положил Шона на заднее сиденье, Руфь держала на коленях его голову.
– Папа, папочка, – повторяла Буря, с перекошенным от ужаса личиком, дрожа всем тельцем, как испуганный кролик.
– Поведешь, Майкл? – спросила Руфь у стоявшего рядом с «роллсом» Майкла. – Отвези нас на Протеа-стрит.
Большая машина двинулась по полю сквозь толпу возбужденных зрителей, Мбежане шел с ней рядом. Выбравшись из толпы, машина свернула на главную дорогу и взяла курс на Ледибург.