Позволю, коль захочет, называться

Само-я.

А сам я жить желаю на спор. Спорим,

Я прорвусь с одной привязанной рукой

И бешеной другой?[518]

Герои книг редко бывают левшами

Майкл Бэрсли в «Левше в мире правшей» смог найти только одну книгу с героем-левшой. Это роман Иэна Хэя «Пип: роман юности», впервые опубликованный в 1907 году в конце золотого эдвардианского века перед кровавой бойней Великой войны и переизданный издательством Penguin в самом начале Второй мировой. В этой книге «сочинитель» рассказывает о мире, в котором отцы – рассеянные светила медицины, ничего не понимающие в практической жизни, где школы-интернаты являются нормой, а люди совершают поступки «во благо дома» или строят из себя «болванов», где азарт и нравственная дисциплина ограничены полями для крикета и гольфа, где поклонники бегают за девицами и нет никакого развития героя. Интересна книга лишь тем, что ее герой левша; или, скорее, как выражается автор, его левая рука «постоянно узурпировала обязанности и привилегии другой руки, такие как чистка зубов, рукопожатие и сморкание – буквально всё грубое и неловкое»[519].

Если говорить о герое-левше в серьезной литературе, то вот роман столь же нечитабельный, как и «Пип», хотя и по-прежнему вызывающий восхищение в академических кругах, – едва ли его читал кто-то за их пределами: «Вильгельм Мейстер» Гёте. В решающий момент истории, когда Вильгельм сидит с молодой женщиной, мы читаем: «Красавица тотчас же заставила меня вытянуть вперед мизинец правой руки, уперлась в него своим мизинцем и левой рукой тихонько стянула с него золотое кольцо, так что оно соскользнуло на мой палец», где оно безвозвратно застряло. Вильгельму пришлось снять кольцо с правой руки, и это оказалось намного проще: «К счастью, я был левша и никогда в жизни ничего не делал, как следует, то есть правой рукой»[520].

Герои-левши в книгах редки, но злодеи среди них встречаются довольно часто, в основном потому, что позволяют аккуратно поворачивать сюжет детектива, в большой мере из-за того, что большинство читателей-правшей даже не задумываются, что персонаж может оказаться левшой. Отчасти эта традиция восходит к истории о Джеке-Потрошителе, но она обнаруживается и в величайшем образце детективного жанра – рассказах о Шерлоке Холмсе Артура Конан Дойла. В «Тайнах долины Боскомб» Ватсону, как обычно, дается вся важная информация, но он ее не использует. В ходе дознания было сказано, что «задняя треть левой теменной кости и левая половина затылочной кости были раздроблены тяжелым ударом тупым предметом», и, как говорит Холмс: «Кто бы мог нанести такой удар, разве что левша?» О том, какая рука ведущая у сыщиков, упоминается редко, хотя венецианский детектив Гвидо Брунетти, созданный Донной Леон, правша. Здесь снова проявляется старая символика: злодеи – левши, а те, кто их ловит, – правши[521].

Не так уж много хороших шуток о левом и правом

Шутки о левом и правом попадаются нечасто, возможно, потому что люди нередко путают правое и левое, а потому рискуют не понять всю соль. Я к шуткам отношусь привередливо, старомодно полагая, что они должны быть смешными. Поэтому я не считаю каламбуры, играющие со значением слова «правый», вроде этих ужасных футболок, провозглашающих: «Правое полушарие мозга контролирует левую сторону тела, поэтому левши всегда правы». Не считаю я удачными и простые замены части слов, когда вместо «право» пишут «лево». Так что единственная шутка на этот счет, которую я могу предложить, – это надпись, которая все еще иногда встречается на стенах туалетов: «Я бы отдал правую руку, чтобы быть амбидекстром». Сомнительная шутка, но она как раз подходит для того, чтобы завершить главу о всякой ерунде[522].

Хотя эта глава вышла довольно легкомысленной, в остальной части книги мы коснулись более глубоких концепций, касающихся значения право- и леворукости, а также амбидекстричности, асимметрии и симметрии. После стольких разговоров об асимметрии пора присмотреться к тому, без чего асимметрия была бы бессмысленной, – к симметрии.

14. Симметричность мироздания

Чем дольше размышляешь над этим, тем более странным кажется посвятить целую книгу различию между правым и левым. Можете ли вы вообразить целую книгу о различии верхнего и нижнего, переднего и заднего? Что-то в отличии между правым и левым особенно нас волнует. Объяснение тому не в природе асимметрии, но в более простой и математически глубокой идее – симметрии, которой проникнут наш взгляд на мир. Как писал священник и поэт XVII века Джордж Герберт:

Все соразмерно в нас,

Душа и плоть в гармонии слились,

Суть мира в нас отражена[523].

Наши симметричные, «соразмерные» руки, ноги и туловище рассказывают нам обо всей «сути мира», о том, какова Вселенная, как она была создана и какой она должна быть. Можно назвать это историей симметрии – или лучше мифом симметрии, легендой симметрии – историей, таящейся в глубинах человеческой психики, придающей различию между правым и левым силу и влияние, привносящей символическое значение всюду, где обнаруживаются такие различия и иногда сбивающей с толку даже самых здравомыслящих ученых. Может быть, надо говорить даже об «инстинкте симметрии»[524].

Симметрия – греческое слово и понятие, значение которого отражено в словарном определении: «правильная пропорция частей; баланс, гармония». Как дает понять Джордж Герберт, симметрия и соразмерность во многом одно и то же, а пропорция часто подразумевает правильное сложение. Сократ в своих поисках «Блага» обращался к могущественной интеллектуальной триаде – Красоте, Симметрии и Истине, и с тех пор существует убеждение, что где обнаруживается одна из трех, там же обретаются и другие. Взять образец добродетели из романа Дженет Уинтерсон «Апельсины – не единственные фрукты», где в одном пассаже упомянуты все эти три значения.

Давным-давно в лесу жила женщина, настолько красивая, что больные исцелялись, только взглянув на нее, а увидеть ее предвещало хороший урожай. Она была еще и очень мудрой, хорошо знала законы физики и природу Вселенной. Она была идеальной, потому что в ней идеально сочетались качества и силы. Она была симметрична во всех отношениях.

Симметрия как признак истины и красоты – выдумка, которая погубила многих в любви, войне и науке. Симметрии могут открывать истины, а истины могут быть прекрасны, но между ними нет явной взаимосвязи[525].

В современном словоупотреблении, в частности в биологии, симметрия понимается прежде всего как «двусторонняя (билатеральная) симметрия», или «зеркальная симметрия», когда одна половина объекта соответствует