– Ани. Все в порядке? – обеспокоенно спросила Элиза, и я быстро кивнула.

– Да, – ответила я, но совсем не была уверена, что это действительно так. Я не хотела возвращаться к прежней жизни. Казалось, мой дом теперь был здесь.

То, что уже ждало меня там, так это скучная, бессмысленная жизнь, которую я могла заполнить, только если бы обогатила ее чтением книг.

Моя жизнь заиграла новыми красками. Мне нравилось проводить время в библиотеке, работать, быть нужной. Мне нравилось быть независимой, самостоятельно определять свое свободное время и больше не позволять матери уговаривать меня на любые общественные мероприятия. Мне нравилось, что теперь, когда мы были на расстоянии, мы лучше понимали друг друга.

И больше всего мне нравился мистер Рид, больше всего на свете, и я не была готова отказаться от этого сейчас просто потому, что таким был уговор.

Если бы Томас Рид хотел оставить меня в качестве своей помощницы, то я бы тоже не уехала. Против воли моей матери. Против господствующего мнения, что женщины моего класса не должны работать. И даже против благополучия моего отца, сердце которого разобьется, если я останусь.

Моя мать привыкла конфликтовать со мной, но отец тяжело воспримет то, что я решу променять свою семью дома на жизнь в Лондоне.

Но я бы не ушла из этого мира. Генри, в конце концов, тоже был здесь, и мы постоянно встречались с ним.

К сожалению, был очень простой способ убедить мою мать, что мне лучше остаться здесь. Мне просто нужно было сказать ей, что я питаю романтические чувства к Томасу Риду, и она немедленно одобрит мое решение.

Но на самом деле мне хотелось этого. Это просто был бы самый легкий путь. Но неправильный.

Мне не хотелось никого задабривать, скорее хотелось добиться того, чтобы они приняли мои решения.

– Я не уеду из Лондона, – сказала я твердым голосом не только Элизе, но и себе, чтобы убедить себя в этом.

– Когда ты это решила? – пораженно спросила моя подруга, и я слегка улыбнулась.

– Только что, – ответила я.

Элиза крепко сжала мою руку.

– Что ж, я рада, – произнесла она, и взгляд ее стал совсем мягким. – Я не хочу отпускать тебя, – призналась она мне, и это заставило меня рассмеяться.

– Как будто ты не справишься без меня, – возразила я и, чтобы не предаваться унынию, игриво толкнула Элизу в бок.

– С мисс Брэндон-Уелдерсон и кучкой вежливых болванов, которые не понимают шуток, под одной крышей. Нет, спасибо! – бросила она мне и сама вновь засмеялась.

Было хорошо слышать ее смех, и с приятным ощущением в животе мы покинули университетский городок и вошли в переулки центра Лондона.

Фонарщики уже работали, чтобы противостоять сгущающимся сумеркам. Они шли по заснеженным улицам, во многих местах покрытым серой грязной слякотью, и Элиза тянула меня вперед.

– А теперь расскажи мне, что такого произошло с тобой, что ты отказалась от алкоголя, – вернулась она с хорошим настроем к теме, которая уже вылетела у меня из головы, и потащила меня на противоположную сторону улицы, по которой, несмотря на опускающуюся темноту, по-прежнему ехало удивительно много людей.

– Ох, это должно быть… – застонала я, теперь уже понимая, что каждое мое слово будет неловким.

– И как это должно быть? – взволнованно откликнулась Элиза, и, казалось, вот-вот начнет прыгать рядом со мной. – Когда ты так упираешься, это значит, что история отменная! – воскликнула она, и я тут же перестала бороться, так как я не могла сопротивляться энтузиазму Элизы.

– Ладно, – произнесла я, размышляя, с чего мне стоило начать, чтобы она сразу не принялась визжать от восторга. – Это было в прошлый четверг, – сообщила я, и Элиза с нетерпением на меня посмотрела. Пока все хорошо. – Братья мистера Рида пришли в библиотеку, – продолжила я и уже проиграла.

– Правда? – выпалила Элиза, и ее глаза буквально светились от жажды информации.

Мне пришлось во всех подробностях описать братьев, рассказать о стычке, в ходе которой я согласила составить им компанию, и о том, что мистер Рид в конце концов все-таки пошел с нами.

Элиза едва сдерживала себя от волнения, пока мы не вошли в паб, который на самом деле выглядел так же, как и все остальные, и в котором действительно подавали хорошую рыбу и жареный картофель. Даже чай был пригодным для питья, и Элиза похвасталась, что уделила особое внимание этой детали при своем выборе.

Тем не менее она также заставила меня рассказать историю до конца и чуть не вскочила со стула от возмущения, когда я должна была признаться, что с определенного момента моя память стала очень расплывчатой.

– Как подло. Лучшая часть истории, конечно, должна была выпасть из твоей головы, – пожаловалась она, надув губы, швыряя туда-сюда оставшиеся чипсы, в то время как я уже давно все съела. Но в конце концов, должна была быть причина, по которой Элиза была такой худой, а я – нет.

– Просто представь, Томас мог бы поцеловать тебя, а ты просто не узнала бы об этом, – внезапно сказала она, и испуганно вскочила.

– Не называй его так, – прорычала я, не понимая, была ли хорошая идея сообщить ей имя мистера Рида. Но еще меньше мне хотелось представлять, что Томас поцеловал меня. Как его губы приблизились к моим, как он мог почувствовать, что бы это значило для меня. – И он определенно не сделал так, – я попыталась яростно возразить ей.

Элиза только недоверчиво на меня посмотрела.

– А если да? Вы вместе были в карете очень близко друг другу. Вы были пьяными, ты немного больше, чем он, и тогда… – сказала она, понизив голос, и мое сердце, полное тоски, так забилось в груди, что я едва набрала воздуха.

– Прекрати, – остановила я ее и опустила взгляд на свою чашку с чаем, которую крепко обхватила руками. – Я бы запомнила это, – заявила я.

– Ты уверена? – вызывающе спросила она. Я вновь подняла взгляд, чтобы зло на нее посмотреть.

– Незадолго до этого меня стошнило на улице, – напомнила я ей, на что она только закатила глаза.

– Хорошо, согласна, не самые лучшие условия. Но ведь целовать можно не только губы, – дерзко произнесла она, и принялась выпячивать губы в мою сторону, как рыба в аквариуме.

Я смеялась над ее ребячеством, скрывая тем самым свои опасения.

Этот вечер я уже давно выбросила из головы, была отвлечена головной болью, тайной мистера Рида и ссорой с мистером Бойлем.

Но Элиза показала мне, что, возможно, важно вспомнить, о чем мы с Томасом говорили в карете.

Я почувствовал какое-то знакомое чувство при воспоминании об этом, о руке, которая держала меня, и мелодии где-то в голове.

Но все было так же мимолетно, как сон после пробуждения. Я не могла схватить его и так же не могла его описать.

Но я знала, что есть человек, который мог бы рассказать мне, что произошло в тот вечер. И это был Томас Рид.