litbaza книги онлайнДетективыНе бойся - А. Шантарский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 ... 134
Перейти на страницу:

Так он дотянул до теплых дней. Однажды, слоняясь без дела по залу ожидания, он подобрал около мусорной урны свежую, не совсем затоптанную газету и сунул ее в боковой карман пиджака. День выдался на редкость неудачным. Троица не заработала ни гроша. К своему теперешнему месту обитания Тарас Поликарпович возвращался с больной головой и голодный. Сидорыч, свернувшись калачиком, дремал на одной из откидных полок. Федя еще не вернулся.

Мирошниченко молча влез на верхнюю полку и развернул газету. На глаза попались стихи:

К чему стремился,

Жилы рвал?

Чего достиг и потерял?

На жизнь богатую польстился,

А чем закончится — не знал!

И годы за спиной,

И нет просвета впереди!

Что станется со мной?

Остановись мгновенье, погоди!

По должности — я охранял чужой покой,

По совести — переступал закон.

Земля горит сегодня подо мной,

Вся жизнь поставлена на кон!

Настало время подвести черту,

Давно продал я душу черту.

Не думал, не гадал и за версту,

Что платить придется по большому счету.

«Про меня написано», — подумал Тарас Поликарпович, прерывая чтение. Как раз в это время вернулся Федя в перепачканных в грязи ботинках. Он был явно не в духе. Без разрешения вырвал у Мирошниченко газету и обтер ею ботинки.

— Совсем обнаглел молодой! — Мирошниченко спрыгнул с полки и ударил Федю по лицу.

— Значит, такая твоя благодарность за то, что мы тебя приютили? — брызгал слюной молодой бомж, размазывая кровь по лицу из разбитого носа.

— Иди отсюда! — Тарас Поликарпович дал ему ногой под зад. — Будешь еще мне читать нравоучения. — Он нагнулся и хотел поднять газету.

— Сам катись! — Федя наступил ногой на газету, прищемив противнику палец. — Вообще выметайся из нашего вагона!

Бывший подполковник взвыл от боли и свободной рукой дернул бомжа за ногу. Тот упал и ударился головой. Мирошниченко оседлал обидчика, схватил его за волосы и четыре раза ударил головой о пол.

— Не надо! Ты убьешь его! — подал голос Сидорыч, долгое время молчавший. Но он опоздал. Тарас Поликарпович остановился и, словно очнувшись после нервного припадка, уставился на бомжа. Красная лужица, растекавшаяся вокруг головы несчастного, удивила его самого. Он перевернул Федю и обнаружил железную шпильку, торчащую в деревянном полу, диаметром с большой палец руки. Мирошниченко приложил два пальца к шее бомжа, пульс не прощупывался.

— Поздно, батя, — ответил он пожилому бомжу. И как бы оправдался: — Ты же видел, что он сам напросился.

— Мы с ним пять лет вместе, — захныкал Сидорыч. — Я без него… — Но, встретившись с остекленевшим взором убийцы, он осекся и замолчал.

— Пять лет, говоришь? — Убийство человека для Тараса Поликарповича было не впервой. Его не мучила совесть, и он не жалел о случившимся, а думал лишь о том, как замести следы. Оставлять в живых свидетеля он считал излишним риском. Мирошниченко еще раз склонился над Федей, выдернул из его ботинка шнурок и пару раз дернул, проверяя на прочность.

— Что ты надумал? — Сидорыч испугался за собственную жизнь и попятился в глубь вагона, пока не уперся в стену. — Не убивай меня, пожалуйста, я никому не расскажу. — В глазах у него помутнело.

— Ну ты даешь, батя! О чем подумал? — Тарас Поликарпович старался успокоить очередную жертву, но на лице его застыла страшная маска. Приблизившись к бомжу вплотную, он резким движением накинул шнурок и затянул его вокруг шеи несчастного.

У них была существенная разница как в весе, так и в возрасте. Поэтому Сидорыч не сопротивлялся, он лишь пытался засунуть пальцы между удавкой и шеей, чтобы оттянуть шнурок, но только разодрал кожу. Наконец глаза у него закатились, высунулся язык и повисли плетьми руки. Мирошниченко еще какое-то время удерживал жертву в вертикальном положении, но потом выдернул шнурок, и Сидорыч, словно пустой мешок, рухнул на пол.

Убийца прекрасно понимал, что больше ему здесь оставаться нельзя. Он расплескал керосин из керосиновой лампы по всему вагону и достал из кармана спички, но натолкнулся взглядом на злополучную газету, из-за которой разыгралась трагедия. Он поднял ее, отряхнул и дочитал стихи:

Но на мне свет клином не сошелся.

Незаменимых нет!

Смерч по земле прошелся,

Борозды оставив след.

И пусть сегодня днем

Все покроется огнем,

Сгорит земля дотла —

Не причиню я людям больше зла!

— Нет! — произнес он вслух. — Это уже ко мне не относится, поздновато раскаиваться. — И он, чиркнув спичкой, поджег газету. Пронаблюдал, как мелкие языки пламени пожирают строки стихов, и даже получил какое-то удовлетворение. Когда зажгло пальцы, он выронил газету и произнес две понравившиеся строки из последнего четверостишия:

И пусть сегодня днем

Все покроется огнем.

Ему казалось, что пожар вызван только одним его желанием. Мирошниченко вспомнил давний совет Сидорыча, извлек из внутреннего кармана справку об освобождении и бросил ее в огонь. Далее оставаться в вагоне было опасно, да и не имело смысла.

Тарас Поликарпович влез в пустой вагон товарняка и забился в угол. Там без воды и пищи он просидел несколько суток, даже позы редко менял, пока не услышал голоса рабочих, разъединяющих вагоны.

— Тут какой-то бомж затесался! — крикнул один из них, обнаружив Мирошниченко.

— Гони его, — посоветовал другой.

— Ты что, не слышал? — прикрикнул рабочий на бомжа. — А ну пошел отсюда, пока по шее не получил!

Тарас Поликарпович вылез и зажмурился от яркого дневного света, ноги затекли, и он не мог двинуться с места.

— Уйди с дороги, — оттолкнул его бригадир рабочих, и Мирошниченко упал набок.

За последние несколько месяцев он уже привык к подобному обращению, поэтому его самолюбие задето не было. Он поднялся и, прихрамывая, отошел от рабочих на безопасное расстояние. Только теперь протер глаза и осмотрелся. Множество железнодорожных путей говорило о том, что он попал в крупный город. Найти дорогу к железнодорожному вокзалу особого труда не составляло.

— Саратов, — прочитал Тарас Поликарпович на здании вокзала.

Здесь он пробичевал много лет.

Все местные бомжи знали его, но ни с кем из них близко он не сходился. Ночевать Мирошниченко приноровился в близлежащей газовой котельной. Он устроил себе постель в углу, среди труб, использовав для этого картон от коробок. Приходил в котельную он поздно ночью и работникам своим присутствием не досаждал, а те из жалости не гнали его.

Бомжей в стране становилось все больше и больше, и государство практически махнуло на них рукой. Теперь других забот хватало. Великая страна стояла на грани развала, тут уже не до бомжей. Тарас Поликарпович за эти годы основательно похудел, теперь в нем вряд ли оставалось и шестьдесят килограммов. Он искал только, где выпить, пища же его абсолютно не интересовала. Без еды он мог просуществовать неделю и даже не вспомнить о ней, без водки же мог прожить лишь несколько часов. Пошаливало сердце. Удивительно, что оно вообще до сих пор не отказало, ведь он когда-то перенес инфаркт. Возможно, помогло то, что он вовремя сбросил излишки веса. Но бывший начальник колонии прекрасно осознавал, что если вовремя не похмелиться, то сердце остановится. Он давно забыл родных, знакомых и тех, из-за кого скатился в пропасть. Кроме водки, для него никого и ничего не существовало.

1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 ... 134
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?