Амели перестала беспокоиться, ибо Мишель ходил дозором не там, где она боялась, а в противоположной стороне.

И вот, как мы уже говорили, три дня спустя после описанных нами событий, или, точнее, на четвертую ночь, с одиннадцати до двенадцати, всякий, кто привык видеть свет лишь в спальне Амели да в каморке Шарлотты, мог бы с удивлением заметить четыре освещенных окна во втором этаже замка Черных Ключей.

Правда, в каждом из окон горела всего одна свеча.

Он мог бы увидеть также силуэт молодой девушки, которая сквозь занавески упорно глядела вдаль, в сторону селения Сейзериа.

Это была Амели, бледная, трепещущая; казалось, она с тревогой ожидала какого-то сигнала.

Через несколько минут она вздохнула с облегчением и вытерла влажный лоб.

Там, вдалеке, куда был устремлен ее взгляд, внезапно зажегся огонек. Амели поспешно прошла по комнатам и потушила одну за другой три свечи, оставив лишь ту, что горела в ее спальне.

Далекий огонек сразу погас, будто ожидал этого сигнала.

Девушка уселась перед окном и замерла неподвижно, устремив глаза во мрак сада.

Стояла темная ночь, без звезд, без лунного света, однако через четверть часа Амели разглядела, или скорее угадала, тень человека, который пересекал лужайку, направляясь к замку.

Она переставила свечу в дальний угол спальни и, вернувшись к окну, растворила его настежь.

Тот, кого она ждала, уже влез на балкон.

Как и в ту, уже описанную нами ночь, он ловко взобрался наверх и, обняв девушку за талию, повлек ее за собой в глубь комнаты.

Слегка отстранившись, Амели ощупью отыскала шнурок жалюзи, отцепила его от гвоздя, на котором он держался, и жалюзи опустилось со стуком, заставившим ее вздрогнуть.

Потом она затворила окно и пошла за свечой в дальний угол комнаты.

Пламя свечи осветило лицо Амели.

Молодой человек невольно вскрикнул, увидев ее полные слез глаза.

— Что случилось? — спросил он.

— Большое несчастье! — ответила девушка.

— О, я так и подумал, увидев условный сигнал, которым

ты вызывала меня, хотя я был здесь прошлой ночью… Но скажи, это несчастье непоправимо?

— Боюсь, что так! — вздохнула Амели.

— Надеюсь, беда угрожает только мне?

— Беда угрожает нам обоим.

Молодой человек дрожащей рукой вытер пот со лба.

— Говори, прошу тебя! Я собрался с духом.

— Может быть, у тебя хватит сил это выслушать, но я не в силах все рассказать, — отвечала Амели и, взяв конверт с камина, протянула своему возлюбленному. — Прочти сам; вот что я получила с вечерней почтой.

Молодой человек взял письмо и, развернув его, прежде всего взглянул на подпись.

— Письмо от госпожи де Монтревель! — воскликнул он.

— Да, и приписка от Ролана. Морган начал читать:

«Милая моя девочка, я искренне надеюсь, что новость, которую я сообщаю, обрадует тебя так же, как обрадовала меня и нашего дорогого Ролана. Сэр Джон, которого ты считала человеком бездушным и называла автоматом из механических мастерских Вокансона, признает, что он действительно был таким до того дня, как впервые увидел тебя; но он уверяет, что с той минуты в нем пробудилось сердце, и это сердце пылает любовью к тебе.

Могла ли ты, дорогая Амели, догадаться об этом по его поведению, по его учтивым аристократическим манерам, когда даже твоя мать ничего не заметила?

Сегодня утром, за завтраком, сэр Джон официально попросил у Ролана твоей руки. Твой брат был очень обрадован этим предложением, однако ничего не мог обещать заранее: первый консул, посылая Ролана в Вандею, сказал ему, что сам позаботится о твоем замужестве. Но потом первый консул пожелал видеть лорда Тенли, принял его, и mom, при всей своей английской чопорности, сразу же снискал его расположение. Бонапарт тут же направил сэра Джона с важным поручением к его дяде лорду Гранвиллу. Лорд Тенли немедленно отбыл в Англию.

Я не знаю, надолго ли уехал сэр Джон, но, вернувшись, он, несомненно, попросят разрешения нанести тебе визит в качестве жениха.

Лорд Тенли еще молод, недурен собой и очень богат; у него весьма влиятельная родня в Англии, и он друг Ролана. Яне знаю другого человека, милая Амели, более достойного если не любви твоей, то твоего глубокого уважения.

Теперь в двух словах обо всем остальном.

Первый консул по-прежнему необычайного добр ко мне и к обоим твоим братьям, а госпожа Бонапарт дала мне понять, что сразу же после твоего замужества призовет тебя к себе.

Сейчас решается вопрос о переезде из Люксембургского дворца во дворец Тюильри. Ты понимаешь, какое важное значение имеет эта перемена резиденции?

Твоя любящая мать

Клотильда де Монтревель».

Молодой человек тут же перешел к приписке Ролана. Она состояла из нескольких фраз:

«Ты прочла, дорогая сестричка, письмо нашей матушки. Этот брак я считаю удачным во всех отношениях. В этом вопросе ты не должна упрямиться: первый консул желает, чтобы ты стала леди Текли, следовательно, он этого требует.

Я покидаю Париж на несколько дней; если мы не увидимся, ты обо мне услышишь.

Обнимаю тебя.

Ролан».

— Ну, что ты об этом скажешь, Шарль? — спросила Амели, когда Морган прочитал письмо до конца.

— Мы должны были ожидать этого рано или поздно, мой бедный ангел, тем не менее это ужасно.

— Что нам делать?

— Тут есть три возможности.

— Говори.

— Прежде всего ты можешь ответить отказом, если у тебя хватит решимости; это самый простой и самый надежный выход.

Амели потупилась.

— Но ты никогда не осмелишься, не правда ли?

— Никогда.

— Но ведь ты моя жена, Амели: священник благословил наш союз.

— Они скажут, что этот брак недействителен перед законом, раз только священник благословил нас.

— А разве тебе, жене изгнанника, — спросил Морган, — разве тебе недостаточно благословения?

При этих словах голос его задрожал. Амели порывисто бросилась в его объятия.

— Но моя мать! — воскликнула она. — Матушка не была при этом и не благословила нас.

— Оттого, что это был чрезвычайно опасный шаг, мы пошли на него одни и не хотели подвергать ее риску.

— А этот страшный человек?.. Ведь мой брат написал, что он этого требует.