горячий борщ с мясом, хлеб, затем кашу и снова чай с сухариками; мы поели, поблагодарили и решили, что об оплате договариваться будем завтра, поскольку старик что-то мастерил во дворе, а его жена ничего сказать не могла; приехав с работы в посёлок, накупили продуктов, в т.ч. мяса и замороженных пельменей; все это на другой день утром передали старикам, которые в течение пребывания на этой стройке были нашими благодетелями и спасителями. На следующий день утром на стройку прибыл Синегин и сообщил, что по распоряжению управляющего трестом Королева необходимо срочно создать условия для использования на стройке сотен рабочих-зэков; это означало, что надо оборудовать рабочую зону и в первую очередь ее ограждение по всему огромному периметру будущей фабрики. Так мы впервые познакомились с великим русским понятием «Зона», которое во всем мире имеет совершенно другой смысл – пешеходная zone, туристическая zone и др. Название «зона» будет многие годы нарицательным в России, поскольку даже в XXI веке его не используют в официальных документах и заменяют на более благозвучное, а в городах ставят указатели «Пешеходная улица», но это я немного отвлекся. Главное, подчеркнул главный инженер, необходимо срочно к стройке протянуть ЛЭП 0,4 кВа, длиной 3 км от ближайшей подстанции, которая находилась около пионерлагеря, поскольку в настоящее время жилая зона, казарма охранников МВД, прорабская и дом сторожа освещались слабым движком.

Все эти объекты поручались нам двоим, кроме того, предстояло полностью закончить обустройство жилой зоны, в которой уже находилось несколько сотен зэков; я занимался строительством высокого забора по периметру стройплощадки с «предзонником» и «запреткой», на что требовалось большое количество колючей проволоки. В то время Советский Союз, помимо чугуна и стали, всегда занимал первое место в мире по производству колючей проволоки, но однажды нам ее перестали доставлять; дело в том, что вся проволока ушла на Кубу, поставка возобновилась несколько позже; занимался я также устройством ЛЭП, а мои зэки работали под охраной конвоиров с автоматами; Гена достраивал жилую зону. Однако снабжение пиломатериалом, бревнами, столбами для устройства ЛЭП, гвоздями, инструментом было отвратительное, рабочие часто простаивали: то лес на столбы и доски для забора не подвезут из города, то инструмента и гвоздей не хватает или по каким-то причинам зэков не выведут вовремя на работу; рабочие дни не отличались разнообразием, протекали монотонно; интереса у нас никакого не было, настроение подавленное, скука, даже стыдно рассказать вечером друзьям, с которыми мы жили и которые взахлеб сообщали нам о работе на важнейших стройках Красноярска (ЦБК, шинный завод, заводы искусственного волокна, синтетического каучука и др.), чем нам приходиться заниматься; только теперь поняли, на какую затхлую стройку мы попали. В обеденный перерыв мы питались у стариков, а в прорабской наши трое ИТР подогревали еду на печи, обедали, ежедневно выпивали, после чего Корженевский за своим столом с важным видом «работал» с бумагами; однажды он попросил меня съездить в Березовку и привезти спиртное, отказываться было неудобно, все-таки начальник, и я привез несколько бутылок вина; он нас пригласил за компанию, было выпито изрядно, но приехав домой, нам стало противно и стыдно за себя, и мы твердо решили в таких мероприятиях никогда больше не участвовать; кстати сказать, прораб пил сильно, его вскоре уволили из СУ1, он устроился на строительство новых цехов завода «Красмаш».

По вечерам мы стали задумываться, стоит ли нам оставаться в этой «пустыне» без всякой перспективы на интересную работу; ведь эта тянучка может продолжаться месяцами, и зачем мы здесь нужны? В один из дней после работы зашли в кабинет к Синегину для разговора; он выслушал нас, сказал, что в данный момент такая работа не может удовлетворить никого, пытался успокоить, обрисовал перспективу; заверил, что скоро все изменится: появится техника, придет электроэнергия, улучшится снабжение и развернется строительство фабрики, призывал нас проявить оптимизм и немного потерпеть; выслушав его, пришли домой в раздумье; поработали еще несколько дней, та же волынка; как-то отпросились у Корженевского с обеда, и поехали в Дивногорск на строительство Красноярской ГЭС, которое только разворачивалось; зашли к главному инженеру, рассказали о неинтересной работе и спросили, можно ли устроиться здесь; он отказал и сообщил, что молодых специалистов принимают, но только окончивших гидротехнические факультеты, а не ПГС; вернулись домой ни с чем. Со временем условия работы всё же улучшились, внимание треста к нашей стройке усилилось, стройку стали лучше снабжать, и работа пошла быстрей; в середине октября подвели электроэнергию, окончили обустройство рабочей зоны и теперь на объектах работали полноценные бригады плотников-бетонщиков, каменщиков, металлистов.

V

С первых чисел октября начались почти ежедневные дожди; до этого мы ходили в своей одежде и теперь Корженевский отправил нас на склад участка, чтобы получить спецодежду; кладовщиком был пожилой эстонец, который заботливо нас экипировал: кирзовые сапоги, брюки х/б, телогрейка, брезентовый плащ с капюшоном, как у извозчиков; как-то раз мы разговорились с эстонцем, от которого всегда несло перегаром; он много лет отсидел в Норильске, на родину не поехал, никого из родни не осталось в живых; видно судьба у него не легкая, был он подавлен, и мы искренне сочувствовали ему; к нам всегда относился по-доброму, выполнял все просьбы, хорошо обеспечивал всем необходимым для бригад; через несколько месяцев его не стало, возможно, перевелся куда-то; а много позже, в начале перестройки, я прочел в «Огоньке» рассказ писателя Битова о старике, который вернулся в семью после длительного заключения по знаменитой 58-й статье; присутствуя при беседах друзей Битова, бывший зэк после каждой рюмки периодически произносил только два слова «все говно», и я вспомнил нашего эстонца, который работал у нас на участке 30 лет назад; еще раз я вспомнил и рассказал о нем в 1992 году преподавателям кафедры технологии строительного производства, посетив в командировке Таллиннский политехнический институт; они слушали с большим интересом, ведь жизнь многих эстонцев была сломлены в сибирских сталинских лагерях.

Однажды 6 или 7 октября, приехав на стройку, мы увидели, что рабочих из жилой зоны не вывели, а на вышках установили пулеметы; в общем, работы нет, Корженевский нас отпустил, с Тихоном, которого послали за водкой в Березовку, доехали до магазина, оттуда мы «чапали» пешком в город; легкий снежок уже растаял, нам было тепло в телогрейках и сапогах, шли мы по левой стороне пустынного асфальтированного шоссе; примерно на полпути повстречались с кавалькадой автомашин: впереди легковая ГАИ, за ней черная Волга, а далее правительственный ЗИС-110; мы остановились, с любопытством смотрели и увидели в окне ЗИСа Хрущева в шляпе, сидящего на заднем сиденье; далее