Поэтому, подождав, Сенявин повторил лемносскую диверсию. На этот раз он дал Грейгу уже не четыре, а пять кораблей, но потребовал действовать быстро и решительно. Разделение эскадры на глазах турок должно было, по мнению Сенявина, в то же время и поощрить их к выходу в море.

Грейг направил are вторичное предложение о сдаче. Парламентером отправился герой боя брига «Александр» Григорий Мельников, уже успевший к этому времени вернуться на свой родной «Уриил». Но напрасно ждал он ответа, переминаясь с ноги на ногу у ворот Ликодийской крепости. Лишь янычары, выкрикивая что-то оскорбительное, плевали в мичмана с крепостных стен.

– Экие вы невежи, господа! – погрозил кулаком мичман. – Но ничего, скоро спеси-то поубавится!

Кинул в кусты в сердцах Мельников палку с привязанным к ней белым платком переговорным и вернулся.

– Турки на письмо отвечать отказались, а только состен ругательно плевались! – доложился Грейгу.

– Форменное дело – дикари! – возмутился интеллигентный Грейг. – Придется прививать хорошие манеры силой! А кто у нас первый силач на флоте российском?

– Разумеется, Лукин! – ответило сразу несколько голосов. – Зовите ко мне Лукина!

Спустя день на Лемнос началась высадка десанта. Начальствовал им на сей раз командир «Рафаила».

Стоя в шлюпке во весь рост, Лукин с интересом оглядывал приближающийся берег. Когда-то древние греки считали, что именно на Лемносе Гефест развел огонь самой первой кузницы, здесь же якобы находился один из четырех легендарных лабиринтов, земля Лемноса считалась чудодейственной, и на излечение сюда во все времена приезжали толпы поломников, начиная с раненного ядовитой стрелой полумифического Филоктета.

К несказанной радости Лукина, лемносский берег был пустынен, и на нем не появился ни один янычар. Высадка прошла, как на учениях: четко и быстро. Спустя шесть часов, несмотря на трудную дорогу, матросы и солдаты Лукина подошли к крепости Ликодии. Заняв господствующие высоты, Лукин распорядился послать вперед стрелков. Те несколькими залпами отогнали турок. Однако на подходах к форштадту продвижение десанта было остановлено.

– Передайте Грейгу, что драка за крепость будет серьезной! – велел Лукин мичману Мельникову. – Мы ж, не теряя времени, идем на приступ.

Из воспоминаний участвовавшего в сражении за Лемнос мичмана Григория Мельникова: «…После 5 часов вечера, когда наши десантные войска подошли на недальнее к крепости Ликодии расстояние, то передовая колонна, простирающаяся до 250 человек, немедленно опрокинула отряд турок, занимавших ближайшие от крепости высоты. Прочие же наши войска, между тем, расположились на таковых возвышенноетях, где крепостные выстрелы не могли наносить вреда. После сего некоторая часть солдат передовой колонны продолжала идти далее и, спустясь в ложбину, приблизилась почти к самому городскому форштадту, почему турки, воспользуясъ таковым разделением наших сил, бросились в многочисленности на сей малый отряд, употребя против их штыков свои сабли, чем и заставили их ретироваться до тех пор, пока они не получили подкрепление из передовой колонны, и тогда, остановясь, приняли турок с большим жаром в штыки, чем и принудили их, равно как и выстрелами из наших фальконетов, с немалою потерею отступить к форштадту… Когда наш отряд должен был ретироваться, то многие из солдат по причине их усталости не могли следовать за своими товарищами, оставались на жертву неприятелей, которые, будучи в исступлении, не щадя нимало, разрубили их на части; однако ж, по свойству мужества наши солдаты, невзирая на притупление сил своих, не прежде лишались жизни, как уже положа на месте одного или двух из числа превосходивших их сопротивников…»

Разозленные зверством турок, солдаты просились немедленно идти на новый приступ, но Лукин их охладил:

– За дружков своих, ятаганами порубленных, еще посчитаетесь сполна, а пока надо пушки к крепости перетаскивать. Будем их, голубчиков, бомбардировать!

Солдаты поутихли, но штыки свои о камни все же точили, приговаривая при этом: – Ядро ядром, а штык-батюшка все же вернее будет!

Из хроники сражения за Лемнос: «Турки в оном защищались упорно. Сражение, продолжавшееся два часа, решено было отважным подвигом матросов, кои, взошед штурмом на высоту, находившуюся на крыле неприятельской линии, поставили на оной фальконеты и сильным ружейным и картечным огнем принудили турок бежать и заключиться в крепость. Как уже вечерело и солдаты от быстрого марша устали, то капитан Лукин удержал стремление их и на ночь занять выгодные высоты, с которых как защищаться, так и отступить к кораблям было удобно. На другой день, когда готовились напасть на самую крепость, получено повеление, не предпринимая ничего, в ночь возвратиться к кораблям в заливе Святого Антония. Главнокомандующий, удостоившись, что капудан-паша намерен выйти, послал повеление контр-адмиралу Грейгу: если турки продолжают защищаться, то, не усиливаясь, оставить осаду крепости и поспешить соединиться с флотом в Тенедосе. Отступление расположено было благоразумно, и потери при оном не было. Для отвлечения внимания неприятеля корабль «Елена» и фрегат «Килъдюин» сделали нападение на крепость с северной стороны, а войска в 10 часов ночи, сошедши с высот, скорым шагом на рассвете прибыли к перешейку, где поставлены были вооруженные гребные суда для прикрытия отступления. Но турки не показывались. 5 июня войска перевезены на корабли, а 6-го эскадра прибыла в Тенедос. Потеря наша в сражении под крепостью состояла из 14 убитых и 6 раненых, неприятель потерял до 150 убитыми и ранеными. Эскадра взяла 7 судов с разным грузом».

Уже перед самым отходом десанта на корабли ага прислал парламентера. Обвиняя русских в коварстве, что они продолжают вести осадные работы не только днем, но и ночью, когда правоверные спят крепким сном, ага требовал не обстреливать его больше из пушек, а встретиться войсками следующим днем около крепости в сабельном бою.

Прочитавши сию затейливую бумагу, Лукин только почесал затылок:

– Что касается меня, то я желал бы встретиться с комендантом турецким в поединке личном на кулаках. Но коль речь идет о жизни моих матросов, то зря рисковать ими я не желаю, а потому, пусть ага обижается, но напоследок отлупим его все же из пушек! Заряжай!

Следующей ночью десант скрытно погрузился на корабли грейговской дивизии. Надо было торопиться на соединение с эскадрой. Время не ждало. Турки подтягивали к выходу из пролива все новые корабли. Их флот собирался у выхода из Дарданелл, явно готовясь к реваншу за прошлое поражение. Развязка могла наступить уже совсем скоро.

Ранним утром 11 июня турецкий флот стал медленно вытягиваться из Дарданелльского пролива в эгейские воды. Впереди всех дозорные бриги, те, что обязаны предупреждать о появлении врага: «Аламит Порсет» и «Ме-ланкай».

Во главе линейных сил был, как и прежде, 120-пу-шечный «Мессудие» капитана Мустафы. Над мачтами «Мессудие» призывно трепетали кроваво-красные флаги капудан-паши. В струе флагмана держал курс 90-пу-шечный «Седель-Бахри» младшего флагмана Бекир-бея, затем 86-пушечные «Анкай-Бахри» (под флагом второго флагмана Чугук-Гассана), «Таусу-Бахри», «Те-фик-Нюма»,»Бешарет-Нюма», немного отстав, их нагоняли 74-пушечные «Сайади-Бахри» и «Хибет-Ендас». За линейными кораблями, как тени, следовали тяжелые 50-пушечные фрегаты: «Мескензи Газа» и «Бендриза Фет», «Фуки Зефир» и «Нессим-Фату». Длинную колонну турецкого флота замыкала многочисленная и разношерстная флотилия мелких гребных и парусных судов. Их удел – снабжать припасами линейные корабли, добивать и грабить поврежденного врага. По траверзу флота, как сторожевые псы, плыли легкие фрегаты Аслана-аги, готовые в любой момент сорваться и мчать, куда прикажут.