– Слушай, если ты не поешь, она очень скоро закончится. И как, по-твоему, это будет выглядеть? Что скажут люди, когда узнают, что я слопала еду, которую принесли для тебя и для других людей с вашей лодки? Будет скандал. Обо мне напечатают все газеты. Объявят меня воровкой, которая наживается за счет неимущих. И поместят фотограмму, где я буду стоять с виноватым видом, а ты – смотреть на меня с упреком… Да, я и сама вижу, толку нет. Я просто подумала, если я буду все время с тобой разговаривать… О, знаю! Я спою тебе песенку!

Откуда-то из бездонной глубины, издалека пришли полузабытые слова детских песенок. Забавные и бессмысленные рифмы, мотивы и ритмы. Лира их не понимала, но любила, когда была совсем маленькой. Тогда она тоже лежала в тепле у кого-то на руках, и кто-то убаюкивал ее простыми напевами, которые были частью этого тепла и безопасности. И вот она стала тихонько, еле слышно напевать их девочке, как будто Айша была Лирой в детстве, а теперешняя Лира… Кем же она была? Должно быть, Элис, острой на язык, язвительной Элис, с мягкой, уютной грудью и теплыми руками.

Так прошло несколько минут, и Лира почувствовала какое-то прохладное прикосновение к шее. Деймон девочки сам прильнул к ней, не зная, как по-другому выразить благодарность, и Лире пришлось сделать над собой усилие, чтобы голос не дрогнул. До чего же она соскучилась по Пану! Как ей этого не хватало!

Вскоре все они погрузились в сон.

И Лире снова приснилась та самая кошка, кошка-деймон. Они опять стояли на залитой луной поляне, и кошка терлась о ее ноги, и этот сон был по-прежнему полон любви и блаженства, но их омрачала какая-то неясная тревога. Лира чувствовала, что должна что-то сделать. Куда-то пойти. Кошка манила ее за собой, отбегая на несколько шагов, оглядываясь, выжидая немного и возвращаясь обратно. Так повторялось снова и снова, и Лира вдруг усомнилась: а вправду ли это деймон Уилла? Лунный свет поглощал все цвета: мир этого сна был черно-белым.

Она пыталась пойти за кошкой, но ноги не слушались. Дойдя до стены деревьев, деймон оглянулся опять, но на сей раз не стал возвращаться, а двинулся дальше и через миг скрылся во тьме. Лира осталась стоять. Сердце ее переполняли любовь и боль утраты; она заплакала во сне, и по ее щекам покатились слезы.

Проснулись они ясным утром. Солнце еще не показалось из-за гор, но воздух был чистым и свежим, а море – гладким, как стекло. Некоторое время не было слышно ничего, кроме размеренного урчания моторов, но потом до Лиры донеслись крики морских птиц и человеческие голоса.

– Айша! – шепнула она. – Ты не спишь? Сахья?

Что-то толкнулось ей в шею. Деймон девочки, лежавший всю ночь между ними, спросонья не признал Лиру и испугался незнакомого лица. Он подскочил и перепрыгнул Айше на грудь, а девочка почувствовала его страх и тоже испугалась. Тихонько захныкав, она попыталась отползти в сторону.

Лира осторожно выпрямилась в кресле и снова подоткнула одеяло. Без него девочка замерзла бы в два счета. Айша следила за каждым ее движением, как будто опасалась, что Лира набросится на нее и убьет, стоит только потерять бдительность.

– Айша, не бойся меня, – ласково сказала Лира. – Мы спали всю ночь, а теперь настало утро. Вот… смотри… съешь кусочек хлеба! Он, правда, уже зачерствел, но это не страшно.

Она вручила девочке остаток лепешки. Айша взяла ее и робко надкусила, по-прежнему не смея отвести взгляд от Лиры. Лира улыбнулась ей. Ответной улыбки она не дождалась, но с облегчением заметила, что маска ужаса, застывшая на лице Айши, за ночь исчезла.

– А вот и молоко, – сказала она и вскрыла пакет, оторвав верхний уголок. Айша взяла молоко, попила и вернула Лире. Итак, она уже начала реагировать, и это было прекрасно. Лира держала картонку с молоком, пока Айша доедала лепешку.

Скоро она вспомнит, что случилось, и осознает, что потеряла всех родных. И что тогда? Лира перебирала в уме варианты: вместе с другими такими же, как она, в надежде найти убежище Айша продолжает трудный путь на запад – в голоде, холоде и нищете. Или ее принимают в семью, где никто не говорит на ее языке; с ней обращаются как с рабыней, бьют ее и морят голодом, а потом продают мужчинам, которые пользуются ее телом, как пожелают. Или она бесприютно скитается от дома к дому, моля о крыше над головой в холодную зимнюю ночь. Но ведь не может быть, чтобы люди были настолько безжалостны? Наверняка род человеческий не так плох!

Лира плотнее завернула девочку в одеяло, прижала к себе и отвернулась, чтобы слезы, бегущие по щекам, не капали Айше на лицо.

Начинался новый день. Пассажиры, спавшие на палубе, понемногу начинали шевелиться, потягиваться и зевать; некоторые уже проснулись и тихо переговаривались между собой или вставали, разминая затекшие руки и ноги.

Айша что-то сказала. Лира едва расслышала ее и, разумеется, не поняла сказанного, но сообразила, что ей нужно. Поднявшись, она помогла встать и Айше, завернула ее в одеяло, как в плащ, и повела в туалет. Ожидая снаружи, все еще не до конца проснувшись, она прислушивалась к долетавшим до нее голосам в тщетной надежде разобрать хотя бы пару слов. Клочки, обрывки, крохотные щепки смысла выпрыгивали на миг, словно летучие рыбы из воды, и вновь исчезали.

Внезапно двигатели сбавили обороты, и паром накренился, как будто огибал внезапное препятствие. «Что, опять?! – мелькнуло в голове у Лиры. – Нет, только не это!» Но пару секунд спустя судно выровнялось и плавно завершило дугу поворота. В узком, душном коридоре было нечем дышать, и как только Айша вышла из туалета, Лира взяла ее за руку и повела обратно на палубу, на свежий воздух. Айша уже охотно давала ей руку, а деймон приободрился и перестал трястись от страха. Но он то и дело шептал что-то девочке на ухо, не сводя при этом глаз с Лиры. Айша пробормотала в ответ лишь пару слов.

На палубе перед главным салоном выстроилась очередь, и Лира повела Айшу туда, предположив, что людям раздают завтрак. Так оно и оказалось: на завтрак были свежие лепешки и сыр. Взяв еды, Лира вернулась в кресло; Айша села, закуталась в одеяло и принялась сосредоточенно жевать, держа хлеб в одной руке, а сыр – в другой.

Только сейчас Лира заметила, что паром и вправду сменил курс. Постепенно замедляя ход, он приближался к какому-то острову, направляясь в сторону залива, окаймленного каменистыми холмами.

– Интересно, где это мы? – вслух подумала Лира.

Девочка молча посмотрела на нее, а потом перевела взгляд на холмы, на белые домики прибрежного селения и рыбацкие лодки, стоящие в заливе.

– Ну, как она?

Лира обернулась: рядом с ними стояла Элисон Уэзерфилд.

– По крайней мере, поела.

– А ты? Надеюсь, тоже?

– Я думала, эта еда – для беженцев.

– Ну так пойди и купи себе что-нибудь в кафетерии. Я посижу здесь. Если начнешь падать в обморок от голода, толку от тебя не будет.

Лира послушно отправилась за едой и вернулась с сыром и хлебом для себя и пряником для девочки. Из напитков там был только сладкий мятный чай – хорошо хоть горячий. Повсюду толпились люди, отовсюду несли голоса, выражавшие самые разные чувства – страх, любопытство, горе, злость; и Лиру это успокаивало, потому что в такой суматохе до нее уж точно никому не будет дела. Можно побыть среди людей, не опасаясь привлечь к себе ненужное внимание.