всего прочего, киевский тренер, что объяснимо, опирался на своих воспитанников. Пусть Яремчук, Яковенко, Рац (не говоря уже о Заварове) не учились сызмальства у Лобановского, в подлинных мастеров они вырастали у него на глазах и при его непосредственном участии. А в составе всего одиннадцать человек, как известно.

И место диспетчера, в сущности, одно. Плюс — и это, к сожалению, главное — вечные опасения по поводу новых приступов болезни у Фёдора. Мы уже не раз говорили о чрезмерности подобной осторожности, о том, что спартаковец отыгрывал целые чемпионаты без замен и заявил о себе как о человеке потрясающего мужества, всегда готовом играть в сборной... Всё равно опасались и опасались!

К лету 89-го, кажется, что-то изменилось. Не забудем: у Заварова, прямо скажем, не слишком заладилось в «Ювентусе», пусть контракт и не прерывали. Рац отъезжал в «Эспаньол» на три месяца, где ему не слишком понравилось без привычной атмосферы (и команда ещё вылетела), а после возвращения травмировался. Яковенко и Яремчук также часто были нездоровы. Добровольский? Очень талантлив, но нестабилен, кроме того, положа руку на сердце, отрабатывать в глухой обороне Игорь, в отличие от Фёдора, не очень-то и рвался. Про литовцев уже сказали.

А тут «великолепный» (слова Лобановского) футболист буквально мечтает вернуться в сборную. Без всяких условий. Без обид. Просто играть и защищать честь страны, которой и оставалось-то пару лет жизни. «Ну и?..» — как сказал бы современный тренер и телеэксперт, который год спустя будет выходить бок о бок с Черенковым. Ответ ясен: Фёдор снова в сборной! Причём упрямого Валерия Васильевича можно было убедить лишь качеством игры: вот сыграй Черенков с поляками чуть похуже... Однако что там: впереди более напряжённые баталии.

Теперь пора вернуться к вещам личным. В июньском номере журнала «Спортивная жизнь России» выходит интервью с Фёдором Фёдоровичем под названием «Вместе с командой». Журналист Михаил Говорков не зря голосовал за Черенкова, когда выбирали лучшего футболиста страны. Видно, как человек переживал за кумира.

Обратимся к преамбуле: «Тонкость и неожиданность игрового мышления Черенкова, смелость и виртуозность действий, не имеющих ни малейшего расчёта “на публику”, неизменно приводят в восторг не только приверженцев “Спартака”, но и поклонников соперничающих команд. Истинное мастерство всегда выше антагонизма футбольных фанатов».

Достойно сказано. Ещё бы всем фанатам прочитать. Говорков, впрочем, и дальше перспективно развивает тему: «А вне поля, в обыденной жизни он лишён какого бы то ни было стремления к браваде, внешней броскости. На удивление скромен, деликатен. Может даже показаться замкнутым, немногословным. Но ведь каждый человек вправе создавать образ и форму своей жизни, способные защитить его собственную индивидуальность и душевное равновесие».

Да, к тому 89-му мы приучились потихоньку рассуждать о «каждом человеке». Но как раз такие люди, как Черенков, и заставляли задуматься о ценности любой отдельной личности, которая уникальна, неповторима и замечательна сама по себе. Однако тут Говорков неожиданно возвращается во времена, кажется, давно пройденные: «Вспомним, как ещё недавно в его жизнь вторгались бесцеремонно, как безоглядно использовали его талант, как он с лёгкостью вошёл в облик кумира молодёжи, безропотно нёс бремя лидера в “Спартаке”, в первой и олимпийской сборных. И в конце концов его организм не выдержал таких нервных и физических перегрузок, дал сбой».

Безусловно, здесь необходимы комментарии. Прежде всего, искренне присоединяясь к страстности автора, мы нисколько не отступаем от собственной позиции. Потому что Черенков всегда сам был готов играть в нескольких турнирах одновременно. Непосредственно вторжения в его личную жизнь не было.

Он всегда имел возможность категорически отказаться от очередного поединка. И за сборную одну, и за сборную другую, и за «Спартак» в чемпионате, и за «Спартак» в Кубке страны, и за тот же клуб в Кубке международном. Он имел право вообще «взять паузу» где-то на год. Полечиться, отдохнуть. И «бездушные» чиновники, скорее всего, пошли бы навстречу: вспомним поклонника таланта спартаковской «десятки» Виктора Гришина.

Однако вот беда: тогда это был бы уже не Черенков, а другой футболист, пусть даже с той же фамилией.

Но в данном контексте привлекает мысль Михаила Говоркова по поводу «кумира молодёжи». Кумиры и тогда, и сейчас разные бывают. Часто ведь как: пропел-прокричал парень — вот тебе и кумир. А пройдёт года два — и кто о нём вспомнит? Думается, влияние Черенкова не так молниеносно, однако работает не одно десятилетие. Проверено.

Возвратимся к тексту интервью. Пожалуй, никогда до того Фёдор не был столь, если можно так выразиться, концептуален. «Не сочтите за выспренность, но для меня понятие “спартаковец” всегда отождествляется с порядочностью, честностью, тем особым состоянием спортивных и психологических кондиций, которые позволяют играть лучше, чем ты способен, на высоком эмоциональном подъёме, вдохновении. Так что спартаковский дух — не миф, а вполне реальное состояние спортсмена».

Про тот самый «дух» интересно высказался в своё время Юрий Ваньят, напомнив, что в чемпионском сезоне 1979 года защитник Виктор Самохин не пропустил ни одной тренировки. И, мол, не тут ли и корень победы, а «дух» как-то самостоятельно функционирует.

Но то Черенков. Он-то, понятно, и занятие отработает, и потом немного останется, и подскажет кому, и промолчит там, где надо. Ему и до сих пор виднее и слышнее. При этом Фёдор вполне реально рассуждал о любимой команде: «Так вот, в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов “Спартак” был совсем иным, не похожим на сегодняшний».

Получается, бесковская команда была столь мила его сердцу? Больше, нежели нынешняя, образца 89-го? Тут, судите сами, объяснение такое: «Буквально весь коллектив был объят единым мощным порывом, стремлением возродить былую славу клуба, вернуть его в стан сильнейших. И результаты такого подъёма стали ошеломляющими».

Ну да, мы помним: с ходу после возвращения — пятое место, а на следующий год — золото. Однако Фёдор выделяет иное. «Творческую атмосферу», созданную Бесковым. Дальше — поконкретнее о методе тогдашнего главного тренера. «Знаете, — продолжал Черенков, — в объяснение успехов “Спартака” я бы на первое место поставил именно его умение разглядеть в игроке истинные, не видимые другим способности, создать все условия для того, чтобы футболист максимально развил свои сильные стороны, сбалансировать команду таким образом, чтобы в игре проявлялись только лучшие качества спортсменов».

Это не значит, что капитан, ностальгируя по Бескову, недоволен Романцевым. Здесь иное: Фёдора, бесспорно, как всякого футболиста, манит победа, однако она должна быть достигнута при желании создавать, созидать, если хотите, сочинять всей командой, для чего необходима дружная, комфортная обстановка в коллективе. Что и называется «атмосферой». И что для него важнее всего.