Центр Колокола Свободы.

Суббота, 4 июля, 12.21

Его дыхание было жарким, точно ветер из преисподней, и я отпрянул, дергаясь в его руках, выворачивая бедра со всей быстротой и силой, на которые был способен. Я заехал коленом эль-Муджахиду в пах, ударив напряженными пальцами ему под челюсть, разрывая кожу и ломая хрящи над адамовым яблоком. Еще один смертельный прием, который, как я знал, его не убьет, но заставит отшатнуться. Голова бродяги дернулась назад, и я смог звездануть его в левый висок. Раз, другой, третий — его тело все сильнее раскачивалось. Я услышал, как заскрежетали кости его шеи, и неожиданно эль-Муджахид с силой отшвырнул меня. Должно быть, когда его позвоночник начал хрустеть, живой мертвец понял, что не так уж он неуязвим.

Я упал, хотел перекатиться назад и врезался в шкаф с папками, едва не встав на голову. Из шеи боль копьем стрельнула в плечо и спину, но я не поддался ей, уперся ладонями в пол и снова вскочил на ноги. На золотую медаль этот гимнастический этюд не тянул, зато позволил подняться и быстро развернуться, когда эль-Муджахид снова ринулся на меня.

Первая леди выстрелила еще раз и промахнулась. Защелка на пистолете откинулась.

Я понимал, что долго не продержусь. Усталость и боль давали о себе знать, а этот сукин сын был бессмертным бесчувственным чудовищем. Рано или поздно он меня вымотает, после чего примется грызть.

В противоположном конце комнаты кто-то взвыл от боли — Скип это или Старший? Посмотреть в ту сторону я не мог, ибо дорожил каждой секундой.

Я боком двинулся в обход, однако эль-Муджахид бросился наперерез. Отлично! Я отскочил, позволяя ему уйти влево. Он вскользь задел меня по уху. Хотя в голове зазвенело, я не остановился и, используя силу инерции от столкновения, выполнил кривоватый пируэт, в результате чего пролетел через полконторы к одному из рабочих столов. На дальнем его конце я увидел то, что мне было нужно, но мертвый Воин уже надвигался на меня, его лицо почернело от ярости, зубы щелкали.

Гнев в противнике чертовски полезная штука. Он заставляет умных людей делать глупости. Если вы отступаете от разозленного врага, то в конце концов упираетесь в стену, после чего он превращает вас в котлету или же, в данном случае, разрывает зубами на куски. Поэтому я не стал пятиться, а устремился эль-Муджахиду навстречу. И столкнулся с ним. Но не лоб в лоб, как бык сшибается с быком. Я нырнул вниз, сжался в пушечное ядро и со всего маху врезался ему в ноги, ударяя в левую лодыжку и блокируя правую. При его внушительном весе и двух сотнях фунтов моей массы, помноженной на ускорение, маневр привел к тому, что Воин протаранил лицом ряд металлических шкафчиков.

Я перекатился, развернулся вокруг своей оси и кинулся обратно, к оформительскому столу, вцепившись в тот предмет, который заметил раньше: большой резак для бумаги, привинченный к металлической столешнице. Я рывком поднял нож, взялся за рукоять обеими руками и резко переместился вправо. Винт, коим мое новое оружие крепилось к поверхности, сломался, и резак отвалился с громким треском. Я развернулся, а эль-Муджахид уже несся ко мне, смертоносный и бесстрашный.

Я встретил его достойно, не уклоняясь. Крутанул резаком, словно мечом, изогнутое лезвие просвистело по воздуху и глубоко вошло в шею Воина слева. Я попал куда надо. Эль-Муджахид дернулся и резко остановился, изумленно вытаращился на меня и даже разинул рот. Пальцы его потянулись, чтобы нащупать металл, засевший в тканях и сухожилиях. Нож не перерезал шею до конца, но острие, должно быть, попало в спинной мозг великана.

Половины дюйма было достаточно.

Невероятная сила немедленно начала вытекать из мощного тела. Мышцы чудовища перестали слушаться. Он упал на колени, словно униженно умоляющий проситель. Набрав в грудь воздуха, я пнул его посильнее и выдернул резак, выпустив фонтан крови.

— Тебе не остановить волю Бога… — произнес он ртом, наполненным кровью.

— Это никогда и не было волей Бога, ты, тупая скотина! — прорычал я, вскидывая свое оружие, и с воплем искренней радости ударил врага снова.

Сила инерции вырвала нож у меня из рук. Он вонзился концом в линолеумный пол и торчал из него, подрагивая.

Голова эль-Муджахида отскочила, покатилась, остановилась… Широко раскрытые глаза в бесконечном потрясении уставились вверх.

Я отступил назад и покачнулся.

Первая леди вскрикнула.

Затем я услышал еще один вопль и развернулся, все тело звенело от нервного напряжения, разум мутился. Скип Тайлер приближался ко мне с клинком в руке. Он посмотрел на меня, затем вниз, на террориста. Улыбнулся, показав окровавленные зубы.

— Н-да, — проговорил он сипло, — ну ты и чертов герой.

И рухнул лицом в пол.

У него из спины плотным частоколом торчало с полдюжины карандашей, глубоко воткнувшихся в область правой почки.

Дрожащая фигура поднялась из-за стола. Старший был весь в порезах и кровавых пятнах.

— Упорный сукин сын, — пробормотал он. Потом закашлялся и опустился на колени, хватаясь за край стола.

Мы с женой президента поспешили ему на помощь. Она опередила меня и помогла ему сесть на пол. Ее лицо пылало так же, как у него. Я, пошатываясь, добрел до них, после чего мои ноги отказали. Я едва не свалился. Старший отмахнулся от меня.

— Жить буду, кэп. Только… дай мне секунду отдышаться. — Он уронил голову на грудь, кровь капала на пол.

Первая леди гладила его по волосам, присев рядом. Похоже, она немного успокоилась, подумал я.

— Ты… его прикончил? — произнес чей-то голос, я обернулся и увидел, что Олли Браун всматривается в меня полуоткрытым глазом.

Я заковылял к нему и опустился рядом. Он был совсем плох. Я выразительно взглянул на Симса. Он нахмурился.

— Эй, парень, — сказал я, опуская ладонь на плечо Олли. — Давай-ка держись.

— Этот гад действовал исподтишка. О’Брайан… сукин сын… — начал он, выплюнув кровавый сгусток. — Я должен был… сразу понять. П-прости, что подвел вас.

Голос Брауна почти затих. Я взял его за руку, и Олли, как и умирающий Роджер, цеплялся за меня так, словно висел на краю бездны.

— Он всех нас одурачил. Это не твоя вина. Если кто-то и виноват, Олли, то только я сам.

Он покачал головой.

— Это был… Скип? Он оказался кротом?

— Да.

— Его вы тоже взяли, да?

— Старший его взял.

— У него было такое детское лицо. — Он слабо улыбнулся. — Наверное… я вызывал больше подозрений.

— Прости, что сомневался в тебе, Олли.

Он закашлялся.

— Всякое бывает, кэп. — Он попытался поднять голову. — Я не слышу… стрельбы… Неужели… все?..

Действительно, в Колокольном зале стояла тишина. Я нагнулся к Олли, чтобы утешить его, но для него все уже было кончено. Глаза его остались открытыми, но он смотрел в совершенно иной мир.