на публике и был освобожден от всех руководящих обязанностей. После смерти в том же месяце Чжоу Эньлая исполняющим обязанности премьера был назначен Хуа Гофэн, который был повышен до поста первого вице-премьера, фактически заменив Дэн Сяопина [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 414–417]. Примерно в то же время была инициирована мощная кампания критики ревизионизма и «реставрационизма», направленная против чиновников, которые реализовывали инициативы Дэна в области промышленности, науки, технологий и высшего образования. Официальных лиц обливали грязью в СМИ, в стенгазетах и на массовых мероприятиях, где их порицали и осуждали по тем же принципам, которыми руководствовались аналогичные сборища конца 1960-х гг. Один из чиновников потерял сознание прямо на таком собрании критики и борьбы и вскоре скончался от инфаркта [Teiwes, Sun 2007: 416–426]. Всех этих чиновников порицали за следование неназванному «беспринципному каппутисту», что было не чем иным, как завуалированным намеком на Дэн Сяопина.

Протесты на праздник «чистого света» 1976 г.

Кончина Чжоу Эньлая, разжалование Дэн Сяопина и жесткая кампания против реставрационизма – все это пришлось на середину января 1976 г. и обозначило изменения в политической атмосфере внутри Китая. Провинциальные повстанческие лидеры, подвергнувшиеся гонениям в рамках недавней кампании Дэна против фракционализма, восприняли эти события как возможность вернуть себе упущенное. За те же самые ошибки, которые приписывались Дэн Сяопину, они подвергли нападкам старшие кадры на местах. В Нанкине, Ханчжоу, Ухане и других провинциальных центрах повстанческие лидеры вновь бросили вызов чиновникам, пытались лишить должностей недавно назначенных официальных лиц, развешивали стенгазеты и проводили демонстрации у зданий правительственных структур [Dong, Walder 2014; Forster 1990: 235–242; Wang 1995: 258–265]. С точки зрения повстанцев вновь подул ветер перемен, и они вознамерились воспользоваться появившейся возможностью для восстановления своего статуса.

Новое наступление впервые спровоцировало волну общественного неповиновения среди рядовых граждан. Период после гибели Линь Бяо был отмечен тихим брожением умов. Подпольные группы изучения марксизма-ленинизма пересматривали свое отношение к революционному учению. Бывшие хунвейбины размышляли о причинах поражения их движения. Простые граждане писали анонимные листовки и петиции с порицанием «культурной революции», Цзян Цин и даже самого Мао [Heilmann 1993: 1996; MacFarquhar, Schoenhals 2006: 349–352]. На первых стадиях новой кампании по критике реставрационизма, очевидно направленной против Дэна, а соответственно, и против Чжоу, продолжали появляться листовки и стенгазеты, выражавшие недовольство недавними событиями [MacFarquhar, Schoenhals 2006: 420–422].

Скрытые волнения резко выплеснулись наружу в начале весны 1976 г. По-видимому, новое движение представляло интересы значительно большей части населения, не ограничиваясь лишь повстанцами и диссидентами на провинциальном уровне. Их реакции были диаметрально противоположными январским изменениям в настроениях. Катализатором процесса стала организация властями государственных похорон Чжоу Эньлая и, что еще более важно, последовавшие за этим попытки исключить какие-либо акции в память об известном революционере. 15 января состоялись проведенные по всем правилам официальные похороны Чжоу. Однако, с точки зрения многих граждан, этому событию было уделено недостаточно внимания. По телевизору были показаны лишь отдельные кадры с похорон, а Дэн Сяопин, который выступал с панегириком в адрес Чжоу, вообще не был упомянут СМИ. Вскоре после похорон ЦК КПК выступил с директивой, запрещавшей проведение торжественных митингов в память о премьере Чжоу. Вместо этого гражданам предписывалось направить свою энергию на критику «веяний правого уклона» – очевидная отсылка к Дэн Сяопину, но в то же время и косвенное указание на Чжоу Эньлая, который больше ассоциировался в общественном сознании с политическим курсом, недавно продвигавшимся Дэном. Такой подход оскорбил общественность в лучших чувствах и оказался детонатором массовых уличных демонстраций, бросавшим вызов радикалам из Политбюро и косвенно самому Мао.

Наиболее ранние и самые известные протесты прошли в Нанкине. Все началось с Нанкинского университета – опорного пункта местных хунвейбинов и повстанцев. С середины января с момента объявления о кончине Чжоу Эньлая в кампусе и других организациях проходили спонтанные встречи в память о премьере[201]. Однако уже через несколько дней после смерти Чжоу ЦК КПК потребовал прекратить проведение подобных мероприятий. Многие рабочие ячейки и школы отменили уже запланированные собрания. Тем временем Нанкинский университет не отказался ни от одного из подготовленных мероприятий. Местные жители были оскорблены скудным освещением в СМИ похорон Чжоу, а также поспешно развернутой кампанией критики политического курса, который более всего ассоциировался с Чжоу. Новый раунд пропаганды был встречен без особого энтузиазма. Те местные повстанцы, которые ощущали себя верными последователями линии Мао, предприняли нападки на нанкинское партийное руководство за отсутствие должного рвения в продвижении кампании и обвинили лидеров в пособничестве ревизионизму Дэна.

При этом общественность не реагировала на все происходящее публично – вплоть до публикации 25 марта статьи в шанхайской газете «Вэньхуэйбао», где недвусмысленно говорилось об «упорствующем каппутисте, который помог нераскаявшемуся товарищу вновь выйти на политическую арену» [Louie, Louie 1981: 339] (см. также [Zweig 1978]). Вне зависимости от того, что имели в виду авторы материала, многие читатели восприняли эту фразу как нарекание в адрес Чжоу Эньлая. Уже на следующий день в кампусе Нанкинского университета появились стенгазеты, в которых эмоционально осуждалась опубликованная в «Вэньхуэйбао» статья и порицались люди, осмелившиеся нападать на премьера Чжоу. В стенгазетах открыто критиковались обосновавшиеся в Шанхае радикалы из Политбюро. Оскорблениям подверглась Цзян Цин: один из авторов стенгазет заметил, что «все вспоминают о загубленной националистами Ян Кайхуэй» – одной из бывших жен Мао. Студенты двинулись маршем к железнодорожному вокзалу и автобусному терминалу Нанкина и начали развешивать плакаты на отбывающие поезда и автобусы, с тем чтобы другие города узнали о создании в Нанкине движения в память о Чжоу Эньлае.

За две недели до праздника Цинмин[202], который отмечался в 1976 г. 4 апреля, по всему Нанкину начали появляться поминальные венки в память о Чжоу Эньлае. Стенгазеты гласили: «Вечная память премьеру Чжоу». На холме к югу от города, который националисты когда-то использовали в качестве места для казни и который с 1949 г. стал местом возложения цветов в память об усопших, появилось множество траурных венков. Физические столкновения произошли, когда делегации в составе 400 студентов не разрешили пройти в парк. Тогда 28 марта учащиеся дошли до центра города и выставили свои венки там. Ряд стенгазет воинственно отстаивали честь Чжоу Эньлая и подвергали ожесточенным нападкам радикалов из Политбюро. Так, в одном материале давались наставления остерегаться «хрущевских заговорщиков, которые хотят узурпировать власть», в другом Чжан Чуньцяо называли «карьеристом-лицемером». 1 апреля встревоженный разворачивающимися событиями ЦК КПК приказал подавлять уличные митинги и убирать как венки, так и стенгазеты из публичных мест.

2 апреля новости о запретах на акции памяти в Пекине распространились по Нанкину. Кадрам и рабочим приказывали срывать