Стив повесил кепку на гвоздь, одернул свитер и вошел в горницу — здесь все было чистенько, уютненько и пахло пирогами.

— Кем работаешь… — усмехнулся Стив, глядя прямо в глаза бывшей однокурснице. — Все американцы, без исключения, работают шпионами. Это тебе еще тогда говорили — в институте. Помнишь, как всю вашу компанию, кроме меня, таскали к проректору? Докладные заставляли писать…

— Но у нас никто этого не сделал.

— За что и ходили без стипендии целых два семестра. — Они уже весело хохотали, вспоминая юность.

— Сережа, Сережка… — повторяла Майя, любуясь гостем. — Или лучше называть тебя Стивом? Как тебе привычнее?

— Как тебе лучше.

— Ах, дорогой ты мой шпион! Ну как ты там? Женился, конечно? Она дочка профессора? Семеро… Нет, постой, — она прикоснулась к его локтюj pyкой, — восемь детей… Угадала? Личный дом в Нью-Йорке и голубой бассейн с искуственной волной. Так?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, Майка, все не так… И дома у меня нет, такого, про который ты говоришь, и семьи…

— Чего ж так? — с сожалением посмотрела она на приятеля. — Кто будет продолжать род Эпстайнов?

Стив лишь выразительно посмотрел на Скоробогатову, на фотографии в рамочках на стенах — ее отец, мать, которых он помнил именно такими, как они были запечатлены на снимках, ее дочь, которую он видел лишь несколько часов назад, и промолчал.

— А у меня сегодня с самого утра было какое-то предчувствие, — призналась Скоробогатова. — Вот и посылкка эта странная…

Это моя посылка, — сказал Стив. — Я не мог задать в лоб вопрос твоей дочери: где ты живешь? Пришлось устроить этот спектакль с переодеванием… — он кивком и движением глаз указал на свитер, джинсы, кроссовки; она поняла его.

— Откуда взял? Раздел на улице горожанина?

— Нет, конечно… Просто в Москве у меня стоит целый «мерседес», полный лекарств и одежды. Я выбрал то, что подошло из гуманитарной помощи. Конечно же, я хотел бы появиться перед тобой совсем в ином наряде, но, но…

— Ты мне так и не ответил — кем работаешь? Я не поверю, что ты водитель этого грузовика, который возит нам помощь.

— Нет, конечно. Я же тебе сказал — я военный. Кроме того, много пишу, путешествую, живу как все…

— И в каком же ты звании? Я просто не могу представить тебя в форме. То, что военные из Америки возят нам продукты, — я слышала, но тебя встретить здесь…

— Совсем не ожидала?.. Знаешь что, если у тебя есть нож, то давай откроем посылку — в ней ты найдешь то, о чем мечтаешь.

— Вино, шоколад, галеты? — без интереса начала перечислять Скоробогатова.

— Письмо, фотографию одного американца в форме подполковника, новое платье… Что же касается закуски, то она там тоже есть, и надеюсь, если ты меня не выгонишь раньше времени, мы сможем вполне сносно пообедать…

— Ой, прости, Сережа… Конечно — и как я могла не подумать — ты голоден. Хочешь помыться, принять ванну? Я быстро нагрею воды…

О, это будет вполне кстати! Последний раз я мылся где-то в районе штата Вирджиния…

ГЛАВА 17. МИНИСТЕРСТВО БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ. ЛУБЯНКА. МОСКВА

И все-таки я не очень тебя понимаю, — проговорил Карелин, ставя поднос на столик. — Ты, Иозас, слишком глубоко копаешь…

Липнявичус пожал плечами и, молча взяв ложку, принялся за свекольник.

— У нас в Вильнюсе его готовят всегда, когда появляется первая свекла. Немного картофеля, чуть-чуть трав и лимонной кислоты, одно яйцо и ложка сметаны… Но самый лучший все одно готовили на Зеленых озерах. Это недалеко от Вильнюса, можно сказать, пригород. Господи, увижу ли я когда-нибудь еще дом? Каунас… охотничий бар, Игналина… какая там великолепная рыбная кухня, Швентойи…

И все-таки, Иозас, что слышно по поводу работы? Собирается давать руководство вашему отделу помещения или нет?

— А ты спроси у «Барана». Ты, кажется, к нему вхож?

— К Баранникову вхожи бывшие менты. Нас мурыжат в предбаннике. Но иногда кое-что решить удается.

— Что, например?

— По Роберту Вилу.

— Неужто нашел? Жив?

Карелин отставил в сторону пустую тарелку из-под первого блюда и принялся за отварную лососину.

— Многого хочешь… Пока, благодаря тебе, начали выяснять его студенческие связи. Идея была правильной. Оказывается, тот Вильсон и этот Вил — одно лицо. Сейчас поднимаем записи тех лет. Хорошо, что тогда наш офицер, который исполнял обязанности проректора по кадрам, исправно подшивал информацию в дело. Выясняем кое-какие связи. Пытаемся понять: кто сейчас и где из однокашников. Потому что если отбросить версию с мафиозным похищением…

Липнявичус прервал приятеля:

— За это направление можешь не беспокоиться — «Баран» со своими товарищами по прежнему месту службы, надо полагать, прошуруют и сами… Это как раз для «уголовки». Пусть розыскники вспомнят, откуда у них ноги растут, и побегают.

Согласен. Но связи студенческих лет — наше дело.

— Внешняя разведка ничего не дает?

Там, мне ребята звонили, всем заведует Примаков.

— Ставленник Горбачева!

При чем здесь Горби, — поморщился Карелин. Он пришел и ушел. Примаков же, как партийный и номенклатурный функционер, сидит тихо и особенно не рыпается…

— Дольше просидит. Может, и вовсе о нем забудут…

— Забудут — не забудут, но ситуация складывается так, что мужички из ПГУ стараются максимально сохранить свои кадры. Кое-кого новый босс хочет спровадить на пенсию, кое у кого вызвать доверие и симпатию. Но ребята там ушлые, недаром вокруг дипломатов всю жизнь прокрутились, пытаются сохранить центровое ядро специалистов. И именно по этой причине им сейчас не до разведки — консервируют агентуру. Еще неизвестно, куда эта демократия выползет. А вдруг боком?

Липнявичус промолчал. Умолк и Карелин, ковыряя вилкой рыбу. Вздохнув, он отодвинул тарелку и принялся за компот:

— Гадость. И компот не тот, что раньше… Не знаешь, кофе в буфете есть?

— Нет. На прошлой неделе был по четыре рубля за маленькую чашечку, а вчера и он кончился… Ну, лады давай ищи Вила.

— А ты чего будешь делать? Небось, сортир кафелем обкладывать?

Липнявичус встал, собрал посуду на поднос и пошел было к конвейеру, куда после обеда все составляли грязную посуду, но на секунду задержался около Карелина, держа поднос на весу:

— Хочешь, дам совет? Правда, к Вилу он относится так-сяк…

— Валяй, — небрежно кивнул Карелин.

— Подключи все-таки ребят из внешней разведки. Вместе с Вилом на два курса старше учился еще один «янки». Звали его Стивом Эпстайном. У этого Эпстайна здесь были какие-то амурные дела. Подробностей не знаю, но говорили, что все это на самом деле имело место. Если бы я сидел не здесь, а в Лэнгли, я бы