– А что случилось потом, господин Шимон Бен-Зеев? – спросила восторженная туристка. – После восстания Маккавеев?

– Кажется, мало ее вчера долбанули дверью автобуса, – бросил толстяк, что сидел впереди Евсея Наумовича, своему соседу.

– Судя по всему, вполне достаточно, – ответил сосед. Евсей Наумович передернул плечами и в ожидании посмотрел на гида поверх кресел.

– На чем я остановился? – спросил гид.

– На празднике Хануки, – подсказала пискля. – А кто такие Маккавеи?

– Те же евреи! – негромко буркну толстяк ерническим тоном.

– Послушайте, молодой человек, – не удержался Евсей Наумович, – вы, верно, купили не туда путевку.

– Да ладно, дед, – смутился толстяк и бросил своему соседу: – Ну, кругом уши. Что я сказал особенного? Не японцы же!

– Маккавеи? Так называли себя восставшие. По имени своего вождя – Иегуды Маккавея, – продолжал гид. – Так вот. Недолго ликовали жители Иерусалима. Легионы Помпея покорили Иерусалим и присоединили его к Римской империи. Сенат назначил царем Ирода Великого. В его царствование Иерусалим обретает особое величие. А после смерти царя Иерусалим достается его сыну, Ироду Антипе. При его правлении и происходит величайшее событие мировой истории – распятие Иисуса Христа по приказу прокуратора Понтия Пилата. Начинается новая эра развития человечества.

– Вся эта хренотень меня не слишком качнула, – проговорил толстяк своему соседу. – Больше понтов, чем по делу.

– Вообще-то прихватывает, – не согласился унылый сосед толстяка. – Особенно, когда появляется говорящий кот.

«Булгакова поминают, засранцы!», – со значением, шумно ворочаясь, Евсей Наумович выбрался со своего места и занял кресло в конце салона.

– После распятия Христа, – продолжал гид, – начались волнения среди евреев, недовольных расправой со своим пророком.

– А сами кричали «Распни его!» – вставил кто-то из туристов.

– Кто кричал? – терпеливо проговорил гид. – Раввины кричали. Те, кто был допущен к Понтию Пилату, члены Синедриона. У них Христос отнимал влияние на народ. Неспроста Рим посылает войска, которые разрушают Второй Храм. А император Андриан подавляет восстание Бар-Кохбы и практически стирает Иерусалим с лица земли. Возводит на том месте новый город – Аэлит Капитолийский. Однако с принятием христианства императором Константином начинается Византийская эпоха великого города, и прежнее название возвращается. А Гроб Господень в центре Иерусалима становится центром всего христианского мира.

Евсей Наумович слушал голос человека с таким непривычным именем – Шимон Бен-Зеев – и смотрел в окно автобуса на те места, где все это происходило тысячелетия назад. Он видел бензоколонки, полицейские машины, дорожную службу, людей на стоянках автобуса. И снова разбитую военную технику в назидание врагам как память об их поражении в бесчисленных войнах нашего времени. Он видел сверкающие лаком быстрые автомобили, что обгоняли автобус. И тех, кто ехал сплошным потоком навстречу по трехполосному параллельному шоссе. Эта бурная жизнь и та, о которой говорил человек по имени Шимон Бен-Зеев, подобно двум противоположно заряженным электричеством лепесткам, льнули друг к другу. Такая судьба у его народа.

Персы, разрушившие Гроб Господень. Крестовые походы для восстановления Гробницы. Потом войска Саладдина и новые разрушения. И вновь Христианские походы для восстановления священной памяти о Христе. И вновь турки-мамелюки. Проходят столетия. Император Наполеон со своим флотом и войсками. А тут и далекая от этих мест Крымская война и почему-то, как результат, первые еврейские поселения за пределами Старого Иерусалима, заселенного арабами. Может быть, те евреи бежали от войны из Крыма? Потом решение Лиги наций о разделении Иерусалима на арабский и еврейский. При этом все исторические памятники евреев отходят арабам-иорданцам. Но и это арабов не устраивает. Иордания начинает войну за изгнание евреев со всей территории Палестины. Однако через двое суток едва народившаяся армия израильтян полностью разбивает иорданские войска и объявляет Иерусалим своим. Так, после тысячелетий сбылось предсказание Пророков, записанное в Священных книгах.

Автобус продолжал подниматься в Иерусалим. Подобно облакам, осевшим на вершинах предгорных холмов, потянулись далекие очертания Священного города. Было бы здорово, подумал Евсей Наумович, отправившись пешком, выйти, скажем, к Лысой горе, или к Масличной, или к Храмовой горе, или к той же Голгофе.

И тотчас, словно читая мысли Евсея Наумовича, прозвучал чей-то голос:

– Мы и Голгофу повидаем?

– Голгофу нет, – живо ответил гид. – И в то же время вы на ней побываете.

И Шимон Бен-Зеев рассказал историю, как он, впервые попав в Иерусалим, пытался разыскать знаменитую Голгофу, на которой распяли Иисуса Христа. Кого бы он ни расспрашивал, люди пожимали плечами. Он даже усомнился в своем здравомыслии. Оказывается, на месте Голгофы – так назывался Холм Черепа, ибо по преданию там зарыт череп Адама, первого человека на Земле – сооружены две капеллы. Под одной из них – Греко-православной – и находится вершина скалы, на которой был водружен крест с распятым Христом. На этом месте сейчас стоит Церковь Гроба Господня.

Натужный гул двигателя автобуса вновь обрел ровное звучание. Пригородный пейзаж переходил в городской. Улицы жили обычной суетой – пешеходы, автомобили, мотоциклы с широкозадыми полицейскими в черных крагах и шлемах. И повсюду военные – молодые люди и девушки. В одиночку, группами или обнявшись парами. Но с непременным рюкзаком и оружием за спиной. И еще фигуры датишников – ортодоксальных евреев, названных так от слова «дат», что на иврите означает религию. Молодые и пожилые, в черных лапсердаках, они походили на длинных кузнечиков. Из-под черных шляп болтались заплетенные в косы пейсы, которые вместе с черной бородой обрамляли мучнистые лица, изможденные в молитвах и заботах о продолжении рода. У некоторых вместо шляп высились огромные меховые шапки. Многие держали в руках портфели и ноутбуки.

Пережидая автомобильные заторы, автобус медленно крался по пологим улицам вниз, к Старому городу. И, наконец, словно из-за поднятого занавеса показались крепостные стены. Улица сужалась, и автобус пробирался между автомобилями к церкви Марии Магдалины, стоящей поодаль от крепостной стены.

– Вот мы и на Масличной горе, – произнес гид. – Сейчас оставим автобус и посетим Гефсиманский сад.

Евсей Наумович покидал салон последним.

– Как дела, отец? – весело воскликнул водитель. Евсей Наумович пожал плечами и пробормотал через плечо: «И это Масличная гора?»

– Без обмана, отец, – уверил водитель. – Фирма гарантирует.

После автобуса прохладный воздух, казалось, обложил лицо влажным компрессом.

Евсей Наумович шел по аллее, ведущей к церкви, в некотором сомнении. А когда увидел рядом с задрипанной калиткой доску с надписью «Гефсиманский сад», совсем смутился. Какой там сад?! Садик!.. За низкой защитной оградкой разбит цветничок размером в три-четыре столика для бадминтона. Из резиновых жгутов капала вода, орошая растения – несколько скудных кустиков тамариска, роз и орхидей. Восемь скученных пространством оливковых деревьев. И это Гефсиманский сад, из которого римские стражники увели Иисуса к последнему судилищу и кресту?!