Я ждала от этой встречи с Гарвом того самого ощущения, как тогда, в шестнадцать лет, когда из моей коленки извлекали сотню стеклянных осколков. Тем не менее нам удалось поддерживать светскую беседу все шесть кварталов, пока мы шли до пляжа.

– Ты подстриглась, – сказал Гарв. – Очень мило.

– Признайся, что на самом деле тебе не нравится.

– Нет, нравится. Очень… классно. Особенно челка.

– Пожалуйста, ни слова о челке. Ты нашел, где остановиться?

– Да. Здесь недалеко. Я позвонил маме Эмили, и она порекомендовала мне…

Я перебила его:

– «Океанский вид». Мои тоже там остановились.

– Ладно. Значит, мне лучше завтракать в номере, если не хочу, чтобы меня забросали тухлыми яйцами.

– Это было бы неплохо. Теперь скажи, почему ты приехал, вместо того чтобы просто позвонить?

– Я звонил тысячу раз. Но всегда включался автоответчик. Мне казалось странным оставлять тебе сообщение…

– Ах, так вот кто, оказывается, поклонник Эмили, который дышит в трубку.

– Да? Господи, а я и не знал об этой тайной стороне своей жизни. Короче, я решил, что кое-что лучше сказать в лицо.

До сих пор я считала, что появление Гарва связано с тем, что Элен ляпнула ему о моем свидании с Шэем. Но внезапно мне стало интересно, что же Гарв такое хочет сказать, что лучше говорить в лицо? Ждут ли меня еще какие-то неприятные открытия? Да, вполне возможно. Может быть, его новая пассия беременна. Эта мысль была настолько шокирующей, что на подходе к пляжу, я запнулась.

– Ты все еще встречаешься с той девушкой? Надо отдать ему должное, он не стал делать большие глаза со словами «С какой еще девушкой?». Помолчал немного, очевидно подбирая слова, а потом прошептал.

– Нет.

Первым делом я испытала облегчение, но затем меня накрыло волной ревности. Итак, это было. Действительно было. Из моей головы стерлись те два романа, которые я сама успела закрутить в течение прошедшего месяца. Я чувствовала себя обманутой и преданной. Вся ситуация казалась какой-то нереальной.

– Кто она?

– Коллега по работе.

– Как ее звали?

– Карен.

– А фамилия?

– Парсонс.

Меня одолело какое-то мазохистское желание причинить себе боль, поэтому хотелось знать о сопернице все. Как она выглядит? Моложе меня? Где они этим занимались? Сколько раз? Какое белье она предпочитает?

– Это было серьезно?

– Ничуть. Быстро прошло, – каждое его слово пронзало меня, словно дротик.

– Ты спал с ней? – Мне отчаянно хотелось, чтобы он сказал «нет». Может, они всего лишь флиртовали и держались за ручки! Но после напряженного молчания, когда я даже не дышала, он сказал:

– Да. Дважды. Мне так жаль. Так жаль. Я так хотел бы, чтобы этого не было, но у меня просто крышу сорвало.

– Но почему? – сухо спросила я. Где-то в животе ревность превращалась в желчь.

– Я был в депрессии. Это ведь были и мои дети. Но мои чувства никого не интересовали. Я знаю, что тебе было тяжелее, но меня это убивало тоже. Потом мы перестали разговаривать. Одиночество было невыносимо. А потом… – Его голос стал таким тихим, что я едва его слышала. – Когда у меня перестало получаться с тобой, я почувствовал себя таким неудачником.

– С любовницей у тебя все отлично получалось, я думаю. Посмотри, в кого ты меня превратил! – воскликнула я. – Я спокойно произношу слово «любовница»!

– Прости, – прошептал он.

– Когда это началось?

– Уже после того, как ты уехала в Лос-Анджелес!

Я фыркнула.

– Но ведь задолго до этого между вами что-то было!

– Мы были просто… друзьями. Богом клянусь.

– «Просто друзьями». Могу себе представить. Заигрывали и кормили друг друга проклятыми трюфелями! Чтобы изменить, необязательно спать с кем-то, понимаешь?! Можно изменить просто эмоционально, не физически!

Он наклонил голову.

– Ты в первый раз так поступил со мной?

– Разумеется! – Он был шокирован.

– Это твоя единственная любовница?

– Да, это моя единственная любовница.

– Но и одна – это уже слишком много.

– Знаю, знаю, мне так жаль, что я так поступил. Я бы отдал левую руку, только чтобы вернуть все назад и все исправить, – возбужденно забормотал он.

– Ты ведь винил меня, да? За выкидыши?

– С чего? Вряд ли это твоя вина.

– Это моя вина. Возможно, я… что-то нарушила, когда… сделала аборт. В тот день, в кабинете доктора Коллинза, я знаю, ты меня винил. Ничего страшного, я тоже себя винила.

– Я не винил тебя. Это ты на меня сердилась.

– Нет.

– Ты чувствовала, что я силой заставляю тебя завести ребенка. А если бы мы не стали пытаться, то никогда не пережили бы весь этот ужас с выкидышами.

Я сжала губы, не желая признаваться, но чувства переполняли меня.

– Хорошо, я и правда сердилась на тебя.

И до сих пор сержусь. Более того, я просто в бешенстве. Я только что поняла это. Наша жизнь шла своим чередом, пока он не разбудил спящую собаку.

– Но ведь это не я тебе изменила, – сказала я с горечью.

– Ты же сбежала в Лос-Анджелес ради Шэя Делани.

– Что? Да нет же, черт побери! – От возмущения я начала заикаться.

– Да. Ты могла бы уехать в Лондон к Клер или в Нью-Йорк к Рейчел, или вообще остаться дома. Но ты приехала сюда!

– К Эмили!

– Нет, не к Эмили! Не только к Эмили. В газетах написали про киностудию «Дарк Стар», о том, что они активно сотрудничают с Голливудом. Ты могла бы догадаться, что он тут. Я был с тобой честен, почему бы и тебе не признаться мне во всем?

Мы шли и сердито молчали. Как дерзко он решил возложить всю вину за свою измену на меня! Где-то в уголке сознания у меня зародилась мысль, она поплыла наверх, чтобы выбраться на поверхность. Пока этого не произошло, я успела повернуться к Гарву и спросить:

– Почему ты все еще так сильно ненавидишь Шэя?

Он остановился, присел на камень, подперев подбородок ладонями, и несколько раз глубоко вздохнул.

– Неужели непонятно?

– Скажи мне.

– Хорошо. Вот почему. Ты – самый дорогой мне человек в этом мире. А Шэй обращался с тобой, как с дерьмом. Когда ты рассказала мне про аборт, мне хотелось убить его. Потом мы поженились, переехали в Чикаго, вернулись домой… Но каждый раз при звуке его имени ты вся бледнела…