– Ну-ка повторите. Выходит замуж? Это вранье! Чертово вранье! Она моя… – Он осекся, сообразив, что выдал себя. В его мутных глазах впервые мелькнуло просветление. Уикс огляделся, будто не понимал, где находится. – Выходит замуж, говорите? Кто вам сказал? Выкладывайте, потому что это неправда. Она сообщила бы мне сама. Да, да, да. У нас с ней связь. Из-за этого Тидер и подняла бучу. Пыталась призвать меня к покаянию, а когда я велел ей не лезть в чужие дела, рассказала все жене. Вот ведь какое бесстыдство. Будто жена ничего не знала. Она достаточно наказала меня за это, о да… Когда-то я был славным честным парнем. А теперь грешник и пропойца. Но можно ли меня винить за то, что я искал себе женщину ради любви? Из года в год мы сидим тут каждый вечер и молчим, слова не пророним, только читаем, глядим злобно да мотаем друг другу нервы. Она всегда смотрела на меня свысока, ведь я из крестьянской семьи и образования не получил. А потом я встретил Полли… Она единственная, кому есть дело до старого Уикса…

– Что ж, о свадьбе мне сказал священник, мистер Уикс. Она выходит замуж завтра за молодого Эллимана по специальному разрешению.

– Выходит, я не больно-то много для нее значил… Она встречалась со мной ради красивых вещиц, которые я ей покупал… ладно, ладно. Тогда я могу вам сказать, теперь уже все равно. Это из-за нее я убил Этель Тидер.

– Вы? – воскликнул Литтлджон.

Признание Уикса произвело эффект разорвавшейся бомбы. Размышляя над делом, инспектор перебирал одного за другим участников событий и видел подозреваемого в каждом, включая самого пастора, но никогда не принимал всерьез пропитанного виски пьяницу.

– Да. Я убил Этель Тидер. Теперь можете послушать всю историю целиком. Пока Полли была моей, или пока я думал, будто она моя, мне было ради чего жить. А теперь лучше бы мне умереть… пусть меня повесят, нужно с этим покончить.

Каждому детективу из Скотленд-Ярда доводилось слышать, как невиновный человек срывается и признается в преступлении, то ли от отчаяния, то ли в помрачении рассудка. К заявлению Уикса инспектор отнесся с осторожностью, принимать его на веру не спешил.

– Лучше объясните мне, в чем дело, мистер Уикс, но должен вас предупредить: все, что скажете, впоследствии может быть использовано против вас в суде. Вероятно, вы предпочли бы пойти вместе со мной в полицейский участок и там подписать заявление?

– Сначала позвольте мне облегчить совесть, а после я подпишу. Да простит меня Бог. Знаю, я был и остаюсь грешником. Но я молился, боролся против сил тьмы, хотя так и не получил ответа на свои молитвы, не увидел даже лучика света. Только ненависть да осуждение миссис Уикс. Я человек пропащий, да смилуется Господь над моей душой. Если подумать, так мне особо нечего сказать. Тидер зашла сюда поговорить со мной. Мол, я должен порвать с Полли Друс или ответить за последствия. Иными словами, она расскажет все не только моей жене, но и сквайру, и его леди, опозорит Полли. Я так возмутился, что послал Тидер ко всем чертям. Она оставила мне какие-то брошюры, но я не стал их читать, просто сунул в карман. Так вот, она доложила моей жене и сквайру тоже. В понедельник Полли сказала мне, что миледи объявила ей об увольнении. Я обещал позаботиться о ней. И еще добавил, что пойду к Тидер и выскажу ей все. Наверное, потеря работы заставила Полли выйти за молодого Эллимана. Он всегда вздыхал по ней, еще до того как его призвали. Но тогда она предпочла меня. Думаю, из-за моих денег. Что ж…

Уикс тяжело сглотнул, повернулся к угловому буфету, подергал дверцу, убедился, что она заперта, и в приступе внезапного гнева рванул ее, выворотив замок. Он достал бутылку с виски, наполнил стакан до половины и опрокинул в себя.

– Так-то лучше. Хотите выпить, инспектор?

– Нет, спасибо.

– Так вот, я принялся высматривать мисс Тидер, чтобы устроить ей разнос. Взял одну из ее листовок и написал на ней самое грубое слово, какое только знал, – хотел показать ей, что мне все теперь нипочем. Я увидел ее в среду утром около одиннадцати часов: заметил, как она переходит Эвингдон-роуд, чтобы пройти коротким путем через поле возле дома пастора. Я тоже находился на Эвингдон-роуд, вот и поспешил следом. Перехватил ее как раз посреди поля. Спросил, что она затевает, а потом говорю: «Что до ваших трактатов, возьмите-ка это». И сую ей листок с бранной надписью. Тидер даже не взглянула на него. Зажала в руке и напустилась на меня, начала оскорблять. Это я бы еще стерпел: ведь тоже в долгу не остался, отвел душу, разделал ее на все корки, да-да, – но когда она завела речь о Полли, рассвирепел. «Скажете еще хоть слово о ней, и я вам дам по губам, чтоб не врали». А она еще пуще разошлась. Тогда я совсем потерял голову. У меня в руке мотыга была – я выпалывал чертополох на своей лужайке. Я даже опомниться не успел, как взмахнул мотыгой и ударил Тидер тяжелой ручкой. В бешенстве стукнул сильнее, чем хотел. Она упала и затихла.

– Кто-нибудь находился поблизости в это время?

– Нет. Я не мог оставить Тидер там, посреди поля. Я посмотрел на нее. Она не шевелилась. Потрогал – она была как мертвая. Я убил ее. Тут я словно обезумел. Поднял Тидер, отнес к изгороди и оставил там, под кустами.

– В какой части изгороди?

– Возле прохода между деревьями, что ведет к пасторскому дому. Я оставил ее там, потому как не знал, что теперь делать. Оставалось лишь надеяться, что никто меня не видел. Может, люди решат, будто ее лягнула лошадь, или нечто подобное, подумал я. А вскоре припустил как можно быстрее и принялся полоть чертополох на лужайке, чтобы состряпать себе хоть какое-то алиби. Но ничего не получилось, инспектор. Убийство не скроешь, вот правда и выплыла наружу. Кровь убитых взывает из могилы. Со мной покончено. Да простит меня Господь.

– Вы хотите сказать, что оставили тело возле изгороди и не бросали его в отстойник при доме священника?

– В отстойник? А он-то тут при чем?

– Вы не читаете газет? Не слышали, как люди судачат о дознании?

– Нет. Я не желал ничего слушать об убийстве. Понимал: Тидер найдут, – но не хотел знать, что говорят в деревне. Я и без того день и ночь слышу голос собственной совести.

– Так вы не знаете, что мисс Тидер нашли в отстойнике мистера Клапледи? У нее на голове остались следы от вашего удара, но не он ее убил. Она захлебнулась водой в сливной яме, куда ее сбросил тот, кто нашел мисс Тидер там, где вы ее оставили.

Глаза Уикса едва не вылезли из орбит.

– Так я не убийца? Я не убил ее?

– Нет. Но вам лучше пойти со мной в участок. Мы должны записать ваши показания, а вы – подтвердить их в присутствии свидетелей. Идемте прямо сейчас. Собирайтесь.

Уикс поднялся. С плеч его словно груз свалился. Он вышел в ту дверь, за которой скрылась его жена, но оставил ее открытой. Литтлджон слышал, как он гремел в кладовке – наверное, обувался. Детектив застегнул пуговицы плаща. Ему не терпелось уйти, вырваться из этого ужасного места, где, казалось, сам воздух пропитан ненавистью. Неожиданно раздался оглушительный грохот. Литтлджон бросился на звук, но опоздал. Уикс лежал на красных плитках пола тесной комнаты, рядом валялся дробовик. Зрелище было не из приятных – очевидно, он приставил стволы к виску. Сверху донесся шум, и инспектор поднял голову. Из темного угла кладовой тянулась лестница на второй этаж. Наверху стояла миссис Уикс со свечой в руке, в длинной ночной рубашке и поспешно наброшенном сверху пальто. Даже полуодетая, она оставалась такой же чопорной и суровой, а лицо ее в отблеске свечи напоминало уродливую, гротескную маску.