– Тебе легко говорить… – Из груди Илюшина вырвался болезненный вздох.

– Привет! – В двери появился Красавченко, советник президента России, и невесело спросил: – Уже воркуете? Анатолия Борисовича, как вижу, пока нет?

– Скоро прилетит.

– Да, прилетит… – согласился Красавченко и замолчал. Походив по кабинету, он медленно заговорил: – А не кажется ли вам, друзья, что наш громкоголосый орёл лишку хватил на пресс-конференции?

– Насчёт военного переворота? – уточнил Зверев.

– Именно… Надо всё-таки меру знать. Мне уже звонили несколько людей с мест: очень уж, говорят, активное выступление было у Анатолия Борисовича.

Илюшин резко поднялся с места.

– Больше не будет никаких выступлений! – рубанул он рукой.

– Ведь при всём нашем уважении к Чубайсу и Гайдару… – попытался продолжить Красавченко.

– Больше не будет никаких выступлений! – твёрдо повторил Илюшин. – Он в телевизоре больше не появится. Я разговаривал с Анатолием Борисовичем… А вот и он, лёгок на помине…

– Здравствуйте! – Чубайс быстрыми шагами вошёл в кабинет, дёрнул шеей и поправил указательным пальцем тугой воротник белой рубахи. – Как настроение? Боевое?

В ответ он увидел неуверенные взгляды.

– Скуксились? – Чубайс сдвинул брови. – А вы разве не знали, на что мы идём? Не за детские игрушки взялись… Да, Коржаков взял нас за горло, но мы обязаны ответить адекватно.

– Адекватно? – Зверев кисло улыбнулся. – А что мы можем?

– С ним и его сворой надо разговаривать только на таком же языке! – воскликнул Чубайс. – И говорить надо прямо в лоб, без дипломатических расшаркиваний. Так и сказать им всем: либо вы заткнётесь, ребята, либо посадим вас. У меня всё задокументировано. Всё и про всех. И про воровство, и про кровь…

– Анатолий Борисович, – вставил Илюшин, – если про всех задокументировано, то я не понимаю, зачем это обнародовать? Хотите, чтобы всем срок дали? Нам ведь тоже перепадёт немало, как вы понимаете…

– Не беспокойтесь. Схему я разработал до мельчайших деталей. Либо пусть они заткнутся, либо всех посажу! – горячился Чубайс.

– Если имеются настолько серьёзные материалы, то зачем вести какие-то переговоры с ними? Отдайте в прокуратуру, – предложил Красавченко.

Однако Анатолий Борисович уже не желал никого слушать.

– Всех посажу! – срывающимся голосом убеждал он присутствующих. – Так им и передайте от меня лично в качестве привета!

– Я для такой роли не подхожу, – покачал головой Илюшин, – поэтому встречаться ни с кем из них не буду. Пусть Березовский с ними общается. Он умеет… А меня завтра, может, с работы выгонят… А вот лучше объясните мне: если Коржакова и Барсукова уволили, то почему вы боитесь их? Разве их оружие продолжает действовать без них? С помощью чего они реализуют свои материалы? Или они что, сами всё делают? Или они ушли, но всё-таки руководят?

– Во-первых, и без них, конечно, всё действует, – ответил Чубайс. – Всё-таки ФСБ и СБП – это системы, а не сброд идиотов. Во-вторых, как я слышал, Коржаков в июле возвращается на место.

– Откуда же такой слух? – испуганно спросил Зверев. – Или уже наверняка?

– Слышал от начальника Главного управления охраны… Вполне может быть. Ельцин к Коржакову привык. Сколько лет с ним!

– Надо с Борисом Николаевичем поговорить, – вздохнул Илюшин.

– Нам надо поторопиться, – едва слышно подал голос Андрей Зверев. – Нужно нанести последний, решающий удар…

– Тяжёлая ситуация. – Чубайс на минуту сник, затем вернулся к разговору. – По лезвию ходим… Евстафьев понимал это. Всё понимал! Прекрасно понимал, что рискует. Но ведь согласился. Ни о чём не спрашивал. Надёжный парень. Если всё обойдётся, я буду при себе всегда держать его.

Илюшин покашлял и сказал:

– Я вчера с Ельциным разговаривал насчёт этих денег… Я ему говорю: «Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, возле „Президент-отеля“ можно сразу хоть двадцать человек поймать, которые выносят из нашего здания спортивные сумки, набитые деньгами». Он молчит. С каменным лицом сидит. Я говорю: «Потому что если мы будем перечислять деньги по неизвестным каналам, то выборы не сможем организовать. У нас ведь нет сейчас срывов, потому что мы сами деньги носим». Президент вроде сказал, что понимает… Я думаю, Анатолий Борисович, что вам надо встретиться с ним и переговорить с глазу на глаз, имея свои некоторые детали. Я с шефом переговорю в понедельник. А потом уж вы сразу… Я ему скажу, что нужно, по нашему общему мнению, дать указание генеральному прокурору, чтобы Евстафьева и Лисовского не сдавать силовикам. Надо их защитить, контролировать, конечно, чтобы прокуратура не провалила всё.

– Во сколько вы у него будете? – спросил Чубайс.

– В девять. Или по телефону, или приезжаю.

– Я буду звонить в то же самое время, – решил Чубайс. – Физическая позиция должна заключаться в том, чтобы изъять у генерального прокурора материалы под личный контроль президента… А где президент будет – на даче или в Кремле?

– Сейчас трудно сказать, – ответил Илюшин, перелистывая записную книжку.

– Это очень важно, – проговорил Чубайс, – будет он на даче или на работе. На работе я с ним свяжусь по прямом у, а на даче я не свяжусь. Тогда давайте в одну точку, Виктор Васильевич. То, что вы сказали Борису Николаевичу насчёт выноса денег, вы ещё повторите. Пусть президент поверит, что никакого воровства не было. Надо защитить наших ребят. Нужно сделать так, чтобы все считали, что президент целиком на их стороне. Нужна команда в ФСБ, чтобы чекисты их не трогали. И обязательно затребовать у Генпрокуратуры полный комплект документов. Приложите силы, чтобы Скуратов не упрямился и отдал материалы под личный контроль Бориса Николаевича.

– Да, взять их и подержать у себя, – подхватил Илюшин. – Хранить их до выборов, чтобы пока никакого шума больше не поднималось. А там проще будет, уже тихонько дело пойдёт, без истерики…

– Нет! Не до выборов! – взвился Чубайс. – Как это до выборов? А потом? Потом пусть, что ли, сами расхлёбывают? Ну ни фига себе! Наши с вами товарищи башку подставляют, а мы им скажем: «Извини, после выборов выбирайся сам». Куда это годится? Я не согласен с этим категорически! Люди ходят под статьёй! Да, так уж распределилось, что Илюшин и Чубайс сидят сейчас в «Президент-отеле», а они – там. Мы спокойно пили чай, а они выносили деньги. Но послали-то их туда мы! Не кто-то, а мы с вами!

– Я вас понял, – кивнул помощник президента. – Будем действовать в этом направлении.

– Да мы головой отвечаем за это! – Анатолий Борисович уже почти кричал. – Да если мы не снимем с них это обвинение, как я буду им в глаза смотреть! Вы что! Что же получается: значит, сделали своё дело, а дальше мы как бы и разошлись? А дальше – ну дали тебе пять лет, ну извини, бывает, с кем не случается! Так, что ли?