— Айша, я понятия не имею, что я сделаю завтра, а уж вперед и вовсе загадывать не могу. Одно я знаю точно: я никогда не оставлю тебя, никогда не буду любить никого, кроме тебя. Но я не могу обещать, что я не буду заниматься сексом с другими женщинами. Не хочу больше тебе лгать. Не хочу, и все.

Гектор думал, что поступает смело. Будь ты проклят со своей честностью, хотела она сказать, солги мне. Мы годами лжем друг другу. Он облек в слова то, что она знала с тех самых пор, как они познакомились, то, над чем она вместе с Анук и Рози даже посмеивалась. Но отныне, после того как он это озвучил, выразил словами, превратил в реальность, она всегда, лежа с ним ночью в одной постели, будет мучиться подозрениями: не спал ли ты сегодня с другой? Будет принюхиваться к нему, пытаясь уловить аромат чужих духов или запах другой женщины. Будь ты проклят со своей честностью. Она не может уйти от него, потому что любит его за красоту — ей нравится быть с ним рядом, нравится, когда на них смотрят как на самую красивую пару в комнате. От этого она не может отказаться. Вместе они больше чем сумма двух слагаемых. Ей хотелось сказать ему: засунь ты свою честность в задницу.

Она вскочила на ноги и бросилась в море, нырнула в покрытую мелкой рябью серо-зеленую воду и поплыла. Далеко-далеко, насколько хватало сил. Где-то сзади слышался шум, громкий плеск: Гектор плыл следом. Она сделала глубокий вдох, опустила голову в воду и рванула вперед, пытаясь оторваться от него. Он был гораздо сильнее ее, плыл быстро. Он поравнялся с ней, потом поднырнул под нее и поднял ее из воды. Она думала, он бросит ее в солнце. Но он крепко ее обнял. Его жилистые руки сомкнулись вокруг нее, прижали к крепкой мускулистой груди. Она сдалась. Он держал ее в своих объятиях где-то между океаном и небом. Казалось, она отделилась от самой себя. Это было такое блаженство. Она закрыла глаза. Она принадлежала ему.

В тот вечер они наблюдали полнолуние в Амеде. После купания в море вместе с мужем настроение у нее поднялось, но она еще его не простила. Вторую половину дня они провели по отдельности. Гектор читал и плавал, Айша отправилась на прогулку вдоль побережья по дороге, тянувшейся через четыре-пять деревень. Все жители готовились к вечернему празднику. Женщины и девушки, прячась от палящего солнца на общественной террасе, делали восхитительные разнообразные сладости и пекли пряные пирожки в дар богам и предкам. Мужчины и юноши — все в ярких туниках и треугольных головных уборах, — расположившись кругом в храмах, молились. Только самые маленькие дети бежали за Айшей, с ее помощью упражняясь в «английском» — причудливой смеси австралийских разговорных выражений и американского сленга молодежной субкультуры хип-хоп. В какой-то момент, изжарившись на солнце, она села отдохнуть у колодца, прислушиваясь к разговору женщин и детей. На нее снизошел покой, когда она наблюдала за приготовлениями к религиозному празднику. Индуистские ритуалы местных жителей казались ей привычно знакомыми и в то же время необычайно экзотическими. Воспитывалась Айша не в религиозной атмосфере — ее родители были убежденными атеистами. Их религией была демократия — индуизм со всей его сложной системой обрядов и ритуалов они воспринимали как обузу. Зато ее бабушка по отцовской линии была верующей, и в детстве Айша с радостью помогала нани ежедневно готовить сладости и молочные десерты в дар богам. Потом ее нани умерла, и религию постигла та же участь, что сказки и кукол, — детские увлечения были преданы забвению. Подслушивая сейчас разговоры балийцев, она не испытывала ни ностальгии, ни сожалений. Даже в индуистском храме в самой Индии у нее не щемило сердце от тоски по утраченному. Она просто наслаждалась безмятежностью ритуала в обществе родных. Когда солнце начало садиться, она подхватила свою сумку и быстрым шагом пошла обратно в гостиницу. Пот струился по ее лицу. Открывая калитку, она едва не налетела на спускавшуюся с крыльца юную горничную, принесшую фрукты и пирожки предкам. Айша поклонилась девушке, пробормотала «касим». Горничная положила на первую ступеньку банановый лист, чиркнула спичкой и зажгла благовония.

Гектор, голый, свернувшись калачиком, спал на кровати, похрапывая так же, как его сын. Айша опустилась коленями на постель и поцеловала мужа в плечо. Он проснулся, посмотрел ей прямо в глаза. Взгляд у него был настороженный, сияющий, обеспокоенный.

— Я прощен?

— Да.

Она его еще не простила, в душе не простила, но знала, что простит. От него исходил кислый запах потного жаркого тела. Она еще раз поцеловала его в плечо, разделась и пошла в душ. Колючий поток холодной воды дарил ощущение умиротворяющего блаженства. Она подставила лицо под струи и, выгибая шею, устремила взгляд в небо. Завернув кран, она вздрогнула: ей показалось, она слышит, что ее муж плачет. Обмотавшись полотенцем, она вернулась в спальню. Гектор, уже в шортах, стоял на балконе. Когда он повернулся к ней, на губах его играла улыбка, но она заметила, что глаза у него красные.

— Не хочешь окунуться в море перед ужином?

Она только что приняла душ, и купаться в море ей совсем не хотелось. Но она боялась, что он останется с ней, если она изъявит желание полежать немного на кровати. Разговаривать с ним ей не хотелось. Достаточно с нее признаний, просьб о прощении и откровений. Она не хотела у него спрашивать, плакал ли он.

Ужинать они пошли в тот же ресторан, где были накануне, в свой первый вечер в Амеде. Хозяин заведения, разговорчивый парень по имени Ваян, поразил их обоих своим обаянием и чувством юмора. Поначалу они решили, что он подросток, но, когда в первый вечер, поужинав, собирались покинуть ресторан, он представил им двух своих сыновей. В этот вечер еда была превосходная — вкусная, ароматная, — приготовленная женой Ваяна, не выходившей из кухни. Увидев, что они снова пришли к нему, Ваян поприветствовал их радостным смехом, вывел на берег и усадил за столик у самой воды. В полнолуние он сменил свои джинсовые шорты и поддельную футболку с логотипом «Моссимо» на традиционный церемониальный наряд. Когда они сели, им кивнули два итальянца, сидевшие за столиком прямо под пальмой. Они были молодые, загорелые почти до черноты, будто несколько месяцев провели под азиатским солнцем. Айша и Гектор заказали пиво и, откинувшись на стульях, наблюдали, как солнце исчезает за горизонтом.

Ей казалось, что она на первом свидании. События и переживания последней недели заставили Айшу по-новому взглянуть на свою жизнь. Впервые за долгое время муж представлялся ей таинственным незнакомцем. Ее гнев утих, хотя обида на него за предательство все еще оставалась где-то в глубине души, ждала удобного случая, чтобы выплеснуться. Но сейчас было неподходящее время для выяснения отношений. Она хотела, чтобы к ней вернулся ее муж. Она не хотела, чтобы он оставался отчаявшимся ранимым существом, каким он проявил себя в последние дни. Призрачный свет луны начал прокладывать зыбкую серебристую тропинку на потемневшей поверхности моря. Она будет держать свой гнев в узде. Она должна помириться с мужем, помочь ему вновь обрести твердую почву под ногами. Он слишком неуравновешен; если он потеряет голову, ее жизнь тоже будет разрушена. Она будет терпелива с ним. Она научилась терпению, когда стала матерью. И жертвовать своими интересами тоже научилась. Айша лучезарно улыбнулась мужу, кивая в такт плеску неспешных накатов прибоя: