Туссен настоял на том, чтобы в поездке в Париж сестер Шене сопровождали он и несколько вассалов Ренара, и Арианн почти не возражала. Дорога считалась опасной. Девушка была рада сопровождению Туссена, хотя большую часть пути ей пришлось выслушивать его ворчание об упрямстве Ренара, о безрассудстве парня, всегда поступающего по-своему.

За всеми этими сердитыми словами всего лишь скрывались собственные страхи старика за судьбу кузена. Если Темной Королеве удалось заманить его в ловушку, Туссен утешался тем, что Жюстис больше не жалкий крестьянин, а граф, могущественный аристократ. Королева не посмеет просто расправиться с ним, словно он какая-то незначительная фигура.

Арианн ничего не сказала по поводу этого рассуждения Туссена. Ей хотелось бы верить его словам. Но если Екатерина безжалостно разделалась с королевой, вряд ли у нее будут сомнения относительно уничтожения Ренара. В самые мрачные моменты этой бесконечной поездки Арианн впадала в отчаяние, считая, что Екатерина, возможно, это уже сделала.

– А-а-а-а!

Арианн повернулась на крик и обеспокоенно поспешила к большой кровати с четырьмя столбиками. Габриэль крепко спала, а Мири беспокойно ворочалась.

Арианн поплотнее укрыла ее одеялом. С тех пор как они покинули дом, Мири выглядела очень измученной, ее кошмары мучили ее все сильнее. Девушка поправила упавшие на лицо светлые волосы сестренки. Та выглядела совсем ребенком. Арианн, посчитав на пальцах, вспомнила, что через пять дней Мири исполнится тринадцать лет. Потому что было 23 августа, канун Дня святого Варфоломея.

В королевских покоях ощущался тяжелый воздух из-за наплывавшего с Сены тумана, звезды и луна были закрыты облаками. Канун праздника святого Варфоломея… хорошая ночь для создания еще нескольких мучеников, скривив губы в циничной ухмылке подумала Екатерина.

Она всегда находила странным чтить человека просто потому, что тот был настолько глуп, что позволил ради своего Бога живьем содрать с себя кожу. Не очень умно со стороны старины Варфоломея, но королева была невысокого мнения о святых и мучениках.

Этим глупцам не хватало ума понять, что религия – это скорее вопрос политики, нежели чего-либо еще. Лично ей было наплевать, что гугеноты отказывались посещать мессу и предпочитали свой молитвенник. Ее беспокоило только то, что они стали представлять угрозу ее власти.

Екатерина поставила на подоконник небольшую железную кадильницу. От свечи зажгла фимиам; с идущими от реки испарениями смешался резкий сладковатый запах.

– Что ты там делаешь, мама? – обеспокоенно крикнул ее сын Карл.

– С Сены сегодня идут нездоровые запахи. Я только ароматизирую воздух.

Она, улыбаясь, повернулась к группе мужчин, собравшихся в личных покоях короля на тайное совещание. Самые высокопоставленные советники его величества, во всяком случае, придерживающиеся католических убеждений.

Многие из них были политическими противниками Екатерины и относились к ней с глубоким недоверием, особенно красавчик герцог де Гиз. Но этим вечером она и заносчивый молодой аристократ временно объединились во имя общего дела. Отца де Гиза убили гугеноты, и он давно жаждал мщения.

Там был ее младший сын, герцог Анжуйский. Несмотря на свою женоподобную внешность, болтающуюся в ухе серьгу с жемчужиной, он воображал себя солдатом, стремился к любым действиям, которые могли принести ему славу, был способен на любую жестокость.

Единственным препятствием ее планам, как и думала Екатерина, был сам король. Слушая доводы своих советников, он нервно щипал жиденькую бородку, плохо скрывавшую хилый подбородок. Из-за лысеющих волос он выглядел старше своих лет. Налитые кровью глаза свидетельствовали о шатком душевном равновесии.

Придворные расступились, пропуская Екатерину, которая с видом любящей матери подошла к Карлу и взяла его за руку. Он перестал грызть костяшки пальцев – эта раздражающая привычка свидетельствовала о его возбуждении.

– Мой сеньор, ты должен прислушиваться к мнению своих подданных. Сейчас самое подходящее время нанести удар. Свадебные празднества закончились. Гости скоро начнут разъезжаться по домам, но как раз теперь здесь, в Париже, в пределах нашей досягаемости, находятся все значительные гугенотские вожди.

Со стороны де Гиза и других раздались голоса одобрения, однако Карл бешено затряс головой.

– Мама, гугеноты тоже мои подданные. Мы только что выдали замуж мою сестру за моего кузена Генриха Наваррского. Брак, устроенный тобой, чтобы достичь перемирия с протестантами. Ты что, забыла?

«Разумеется, устроила я, ты, дурак. Чтобы, легче заманить наших врагов в Париж». Но Екатерина подавила эту чуть было не вырвавшуюся мысль.

Освободившись от ее рук, Карл стал заламывать пальцы.

– Нападать на гугенотов было бы самым подлым предательством.

– Это они предают нас, – возразила Екатерина. – Даже в данный момент они плетут заговор против тебя. Ты представляешь, сколько этих еретиков находится внутри городских ворот? Если бы они захотели штурмовать дворец, то без труда свергли бы тебя и уничтожили в Париже всех католиков.

Король, поднеся ко рту костяшки пальцев, отпрянул от нее:

– Этого не случится. Они никогда на меня не нападут. Адмирал Колиньи им не позволит. Это благородный человек, и я от него многому научился.

– Но адмирал тяжело ранен, пострадал от руки наемного убийцы, – напомнил королю де Гиз.

Екатерина метнула свирепый взгляд на молодого человека. Она была уверена, что убийцу нанял де Гиз, и у него не хватило ума нанять человека, который бы сработал почище. Этот самонадеянный болван чуть не испортил все дело. Покушение на жизнь адмирала вызвало в рядах гугенотов такие опасения и беспокойство, что удивляло, что они толпами не бежали из Парижа.

Екатерина взяла лицо Карла в ладони.

– Дорогой мой, разве тебе не понятно? Гугеноты обвиняют нас в нападении на адмирала. Они хотят мстить. Их нужно остановить. Какая другая ночь может быть лучше, для того чтобы избавиться от этих еретиков, чем праздник святого Варфоломея? – ханжески благочестиво пропела она. – Святой мученик будет, несомненно, благоволить к нашему праведному делу.

Глаза Карла неистово метались по сторонам, стремясь избежать ее повелительного взгляда. Он схватил ее за руки, стараясь оторваться от нее.

– Н-нет, адмирал никогда не позволит своим сторонникам причинить мне вред. Он относился ко мне с таким уважением и с такой добротой. К-как… как отец.

«А как насчет матери?» – хотелось холодно спросить Екатерине. Женщины, которая без устали старалась сохранить корону на его безумной башке.

Но что толку объяснять Карлу? Поэтому королева еще раньше тщательно подготовилась к этому моменту. Оставив герцога Анжуйского объясняться с братом, она, доставая из-за пазухи пузырек с мутной жидкостью, вернулась к окну.