Оставить все как есть – значит дать волю новым дантонам и робеспьерам. А это сулило только одно: барабанный бой у подмостков гильотины и окровавленная голова очередного французского монарха в руках ликующего палача…

* * *

Негласная война между двумя империями началась задолго до открытых военных действий. И даже известна дата, когда Бонапарт перешел опасную черту, за которой уже не осталось надежд на мирный исход любых переговоров.

Все произошло 15 августа 1811 года, в день рождения Наполеона. Во время торжеств в большом тронном зале Тюильрийского дворца, где Император принимал иностранных представителей, между ним и русским послом Куракиным неожиданно завязался разговор. На первый взгляд могло показаться, что Бонапарта «бриллиантовый князь» (так звали Куракина за его страсть к наградам и драгоценностям) привлек богато украшенным и расшитым золотом роскошным камзолом, однако на самом деле все получилось намного серьезнее.

Вообще, бывший российский вице-канцлер Александр Борисович Куракин находился в Париже исключительно для представительства. Истинными доверенными лицами царя Александра во Франции были советник посольства Карл Васильевич Нессельроде (будущий министр иностранных дел) и полковник Александр Иванович Чернышев (будущий военный министр), занимавшийся больше разведкой, нежели дипломатией. Однако вести беседу с хозяином Тюильрийского дворца, согласно этикету, должен был именно князь Куракин.

Два слова об этом человеке. Старый вельможа и опытный дипломат Екатерининской эпохи, в свое время князь считался лучшим другом отца действующего российского императора – Павла Петровича. Они вместе вели умные беседы, охотились и кутили. Причем император Павел в своем товарище души не чаял, называя его не иначе как «моя душа-душенька».

Но однажды с хлебосольным князем случилась, как тогда шептались, «форменная конфузия». При восшествии Павла на престол князь Куракин решил отметить такое событие роскошным балом. В назначенный день в его дворец на Английской набережной в Санкт-Петербурге съехались именитые гости: что ни гость – то известный сановник или богатый аристократ. Все ждали приезда императора.

Но, как показали дальнейшие события, увидеть в тот день царя им было не суждено. Пока князь и его гости маялись в ожидании августейшей персоны, сам император, мучимый мрачными наваждениями, расхаживал из угла в угол, меряя длинными шагами царские апартаменты. Монарха терзала единственная мысль: почему он – ИМПЕРАТОР! – должен идти на какой-то бал, если вообще никому ничего не должен?! Доведя себя почти до полного исступления, Павел наконец вызвал слугу и приказал:

– Великого князя Константина сюда!

Семнадцатилетний великий князь Константин Павлович являлся вторым сыном Павла и отличался дерзким характером и ленью. Именно это обстоятельство заставляло отца держать своего отпрыска в жесткой узде (поговаривали, что даже иногда поколачивал). Ничего удивительного, что недоросль папеньку страшно боялся. Поэтому, явившись к отцу, вытянулся во фрунт:

– Слушаю вас, папенька…

– Князь Куракин задумал закатить бал в мою честь – вот это болван! Теперь ждет меня, дожидается. Сейчас поедешь к нему и скажешь от моего имени, что он ж… ж… ж…

– Вы шутите, папенька?.. – побледнел Константин.

– Я что тебе – шут гороховый?! – гаркнул на сына Павел. – Немедленно к Куракину!..

Великому князю ничего не оставалось, как повиноваться.

Заслышав цокот копыт придворного экипажа, на крыльцо вышел увешанный с ног до головы бриллиантами сам хозяин дома – князь Куракин. И очень удивился, когда вместо императора из кареты выпрыгнул его сын.

Константин с поручением папеньки тянуть не стал и тут же выложил:

– Князь, Его Императорское Величество приказал сказать Вам, что вы… ж… ж… ж…

Куракин окаменел. Расширив от изумления глаза, он, не мигая, смотрел на великого князя. Воспользовавшись замешательством хозяина дворца, Константин быстро развернулся, сел в карету и приказал гнать домой. Ну а князь, едва экипаж скрылся за поворотом, грохнулся в обморок. Гости от греха подальше тут же разбежались, предоставив дорогие вина и кушанья, приготовленные для торжественного обеда, в распоряжение слуг и поварят.

Стоит ли говорить, что произошедшее едва не закончилось для князя Куракина преждевременным инфарктом. Он слег и, покорившись судьбе, стал ожидать скорой смерти. Однако Фортуна, как известно, женщина капризная. Через какое-то время император Павел смягчился и пригласил опального князя к себе во дворец на завтрак.

– Здравствуй, душа-душенька, князь! – радостно воскликнул при встрече Павел.

Позавтракали знатно. Много балагурили, а об инциденте даже и не вспоминали. Впрочем, свою вспыльчивость Павел постарался загладить. Вскоре на «бриллиантового князя» посыпались поистине царские подарки, главным из которых стали астраханские рыбные промыслы. Кроме того, Куракин стал вице-канцлером; уже после смерти своего покровителя князь любил похвастать драгоценной табакеркой с изображением императора Павла, украшенной чистой воды крупными бриллиантами…

* * *

Теперь о встрече нашего героя с императором Наполеоном.

Итак, беседа Бонапарта с русским послом началась вполне миролюбиво, вызвав зависть представителей других стран, на которых Император, казалось, не обращал никакого внимания. Однако то ли было слишком жарко, то ли блеск княжеских бриллиантов ударил монарху в голову, но разговор неожиданно приобрел совсем иной оборот. Наблюдавшие за этой беседой завистники теперь уже не завидовали Куракину. В воздухе запахло жареным: хозяин Тюильри стал заметно нервничать.

– Мне известно, что Его Величество император Александр имеет воинственные намерения против меня и готовится к войне с Францией. Это правда? – строго посмотрел Бонапарт на Куракина.

Тот, пытаясь собраться с мыслями, уже открыл было рот, но Наполеон посла перебил:

– Я не допускаю мысли, что военные приготовления царя Александра связаны с его обидой за присоединение к моей империи Ольденбурга. Все дело в Польше, не так ли?

Куракин продолжал молчать.

– Восстановление Польши не входит в интересы моих народов, – не мог остановиться Наполеон. – Но не следует принуждать меня к войне, ибо в таком случае я непременно воспользуюсь Польшей как средством против России. Хочу заверить вас, что я не хочу войны и не буду воевать с Александром. По крайней мере, в этом году, если, конечно, он на меня не нападет. Мне не составит труда призвать лишних сто двадцать тысяч человек, однако если это окажется слишком утомительным для меня, придется объявить вам войну… И тогда-то вы точно потеряете ваши польские провинции. Неужели вы хотите повторить печальный опыт Пруссии и Австрии? Я хороший полководец и, поверьте мне, знаю толк в военном ремесле… Именно поэтому успех сопутствует мне. Но! Не принуждайте меня к войне… Со временем у французской армии будет достаточно сил, чтобы продолжать войну в Испании и одновременно воевать с вами. И помните, у России не будет союзников… Неужели вы рассчитываете, что вас поддержит прусский