Ф. Брукнер: Во-первых, разоблачения Холокоста как исторической лжи отнюдь не превратило бы Гитлера в ангела. А во-вторых, что важней для России: продолжать демонизацию побежденного 60 лет назад врага или освободить его из смертельных тисков, в которых он сегодня находится?

Cтудентка: Раз вы ставите этот вопрос, значит, можете на него и ответить.

Ф. Брукнер: Тогда мы были бы едины. Крах лжи о Холокосте по причинам, о которых мы уже подробно говорили, привёл бы к быстрой смене системы в Германии. В моей стране тогда пришли бы к власти люди, которые не повиновались бы больше приказам из Вашингтона и Тель-Авива. Эти люди знали бы, что Германия нуждается в союзе с Россией, равно, как союз с усилившейся Германией имел бы огромную важность для России.

Игорь, что могли бы вы сказать нам, как историк, о тех временах, когда между Россией и Германией были хорошие отношения?

Cтудент: Это были времена, когда обоим нашим народам было хорошо.

Ф. Брукнер: И эти времена должны вернуться. Конечно, сегодня отношения между Москвой и Берлином корректные, но в случае возврата к холодной войне любое германское правительство, независимо от того, будет его возглавлять ХДС или СПГ, сделает то, что прикажет Вашингтон, и возьмет антироссийский курс. Хозяева нового мирового порядка держат своих псов на очень коротких поводках.

Cтудент: Всё это нам ясно. Но, предположим, Россия не разыграет козырь Холокоста. Будут ли тогда ещё десятилетиями верить в ложь о Холокосте? Разве не может Германия своими силами освободиться от того тяжёлого груза, которой повесили ей на шею после Второй мировой войны? В конце концов, ФРГ, несмотря на все кризисные явления в экономике и общественной жизни, всё ещё сильная страна.

Ф. Брукнер: Публицист Клаус Райнер Рель, как и Хорст Малер, бывший левак, очень верно описал драму моей страны:

«Вторую мировую войну союзники выиграли вместе с диктатором Сталиным. Но немецкий народ не был повержен окончательно. Страна, расчленённая, с отрезанной третью и разделённой на две неравные половины остальной частью, была восстановлена за несколько лет пережившими великую катастрофу, беженцами из восточных провинций, немцами, вернувшимися на родину, и матерями и детьми, пережившими ковровые бомбёжки и огненные бури в городах… Но силы выжившего военного поколения хватило лишь на экономическое чудо, на победу на чемпионате мира по футболу в Берне, на «фольксвагены» и телевизоры для всех, на возвращение в Европу, на интеграцию в НАТО и на принятие в ООН. Её не хватило на сопротивление собственным детям, детям Маркса и Маркузе, Адорно и Хоркхаймера, которые захотели перевоспитать их детей… В действительности Вторая мировая война против немцев была выиграна только поколением 1968 года».

Маркузе, Адорно и Хоркхаймер — это три марксистских философа-еврея, которые решающим образом повлияли на образ мыслей студенческой молодёжи Западной Германии и тем внесли свой вклад в бунты 1968 года. Из тогдашних революционеров лишь немногие люди, такие как Хорст Малер и Клаус Райнер Рель, перешли в национальный лагерь, большая часть их, как я уже говорил сегодня в другой связи, прошла долгие мытарства по учреждениям, добиваясь, например, лицензии на право быть учителем, и следующее поколение немцев было воспитано в духе их идеологии. От этих перевоспитанных немцев не следует ожидать, что они поддержат ревизионизм. Наоборот, Холокост — опорная точка их идеологии, «чёрное солнце», вокруг которого вращается всё их мышление.

Социолог Роберт Хелп сообщает:

«Эксперименты, которые я периодически ставил на семинарах, убедили меня в том, что Освенцим это действительно одно из немногих табу в строго этнологическом смысле слова, которые ещё существуют в нашем «свободном от табу» обществе. В то время как на другие стимулы они вообще не реагируют, «просвещённые» студенты Центральной Европы, которые не хотят больше знать никаких табу, реагируют на ревизионистские тексты о газовых камерах Освенцима столь же «спонтанно» (и со сравнимыми физиологическими симптомами), как члены первобытных полинезийских племён на нарушение табу. Они буквально выходят из себя и явно не готовы и не способны трезво обсуждать выдвигаемые тезисы… «Современное» общество по своей реакции на нарушение табу, в принципе, ничем не отличается от «первобытного»: это нарушение обычно воспринимается, как «дерзость» или «мерзость» и спонтанно вызывает «отвращение» и «ужас». В итоге, нарушителей изолируют, исключают из общества и в свою очередь «табуизируют».

Такова духовная атмосфера, которая возникла в результате «перевоспитания» в Германии. Ревизионистам противостоит не только государственный террор, но и враждебность большинства населения.

Cтудентка: Вы хотите тем самым сказать, что описанные Робертом Хелпом симптомы типичны для большинства населения Германии?

Ф. Брукнер: Они типичны для сильного меньшинства, особенно сильно представленного среди интеллектуалов. Но и то большинство немцев, которое, сталкиваясь с ревизионистскими тезисами, не «выходит буквально из себя» и о котором нельзя сказать, что оно «явно не готово и не способно трезво обсуждать выдвигаемые тезисы», в нынешних условиях никогда не решится поддержать ревизионистов. Средний немец похож на ребёнка, который, раз обжёгшись, боится огня. Он инстинктивно чувствует, что свобода мнений в его стране существует только на бумаге и что вся болтовня о ФРГ, как о «самом свободном государстве в немецкой истории» ни что иное, как пропаганда для дураков. Он знает, что есть определённые темы, которых в собственных интересах лучше избегать, иначе можно обжечь пальцы, и самая опасная из этих тем — Холокост. Поэтому он обычно не хочет даже принимать к сведению ревизионистские тезисы или читать ревизионистские книги, не говоря уже о том, чтобы выразить солидарность с преследуемыми ревизионистами, которых политики и СМИ дружно клеймят как «неонацистских фантазёров» «праворадикальных фанатиков», «фальсификаторов истории» и т. п. Средний обыватель опасается попасть в одну компанию с такими людьми.

Cтудент: Если бы этот средний обыватель непредвзято изучил ревизионистские тезисы, он, может быть, пришёл бы к выводу, что проклинаемые ревизионисты правы. Но такое потрясение трудно вынести нормальному человеку. Вполне понятно, что средний обыватель, который заботится о своём душевном покое, не испытывает желания узнать что-либо о ревизионизме и предпочитает читать спортивную газету, а не «Фиртельяресхефте фюр фрайе Гешихтефоршунг».

Ф. Брукнер: Не говоря о том, что вряд ли хоть один из тысячи немцев слышал о названном вами печатном органе, — информационная блокада полная. Без Интернета ситуация была бы почти безнадёжной, но в настоящее время подавляющее большинство людей черпает информацию из газет и телепередач, а не из Интернета, и такое положение сохранится ещё много лет. Кстати, и пользователи Интернета знают, что каждый, кто выразит хоть малейшее сомнение в Холокосте, сразу же попадёт под прицел системы. Самое сильное оружие лобби холокостников это страх.

Это относится не только к Германии, но, в разной степени, и к другим государствам западного мира. Даже в тех странах, где нет антиревизионистских законов, любое высказывание в поддержку ревизионизма почти всегда приводит к тому, что на еретика обрушивается гнев всех еврейских организаций. Эти организации через своих мальчиков на побегушках в СМИ могут организовать кампанию травли, в результате чего данный ревизионист потеряет работу, а его окружение будет его презирать. Кто готов пойти на это? Очень немногие.