Подкатив пятнадцатью минутами позже к Паркеровскому центру, Босх понял, что у него проблема. Ирвинг не вернул его идентификационную карточку, которая считалась вещественным доказательством по делу Миттеля, поскольку находилась при нем в момент смерти. Босх некоторое время слонялся у входа, пока не заметил группу детективов и административных работников, направлявшихся к Паркеровскому центру из пристройки «Сити-холла». Когда они всей гурьбой вошли в двери, Босх присоединился к ним и незаметно проскользнул мимо дежурного офицера.

Босх застал Хирша в отделе и спросил, не вывел ли он из поисковой системы отпечатки, сканированные с карточки, которую он передал ему во время своего предыдущего визита. Те, что были сняты с пояса Марджери Лоув.

– Нет. Ждал, когда вы объявитесь.

– Вот и хорошо. У меня есть серия свежих отпечатков, которые необходимо сравнить с теми.

Хирш колебался не более секунды.

– Позвольте на них взглянуть.

Босх достал из портфеля карточку, которую дал ему Сакаи. Хирш повертел ее в пальцах, поворачивая к свету таким образом, чтобы лучше видеть папиллярные линии.

– Очень ясные и четкие отпечатки. Тут и компьютер не понадобится. Вы ведь хотите сверить их с теми, что на желтой карточке?

– Совершенно верно.

– Хорошо. Если вы немного подождете, я проведу визуальное сличение на месте.

Хирш достал из ящика стола желтую карточку с отпечатками с пояса Марджери Лоув, положил ее на предметный столик, поместил рядом карточку с отпечатками Миттеля и некоторое время рассматривал их через увеличительное устройство с электрической подсветкой. Босх наблюдал за манипуляциями Хирша, который быстро переводил взгляд с одной карточки на другую, словно следя за скачками теннисного мяча через сетку.

Наблюдая за работой Хирша, Босх вдруг осознал, что больше всего на свете хочет, чтобы парень оторвался от окуляров и сообщил о полной идентичности отпечатков. Ему не терпелось получить официальное подтверждение того, что дело закончено и его можно сдать в архив.

Они провели еще пять минут в полном молчании. Наконец теннисный матч завершился, и Хирш повернулся к Босху, чтобы сообщить счет.

* * *

Когда Кармен Хинойос открыла дверь приемной, то, казалось, была приятно удивлена, обнаружив в ней сидевшего на диванчике Босха.

– Гарри? Вы в порядке? Никак не ожидала увидеть вас сегодня.

– Почему бы и нет? Кажется, по расписанию сейчас мое время.

– Это верно. Но я прочитала в газете, что вы находитесь в госпитале «Седарс».

– Я уже оттуда выписался.

– Вы уверены, что не поспешили с этим? Признаться, выглядите вы...

– Ужасно?

– Я не хотела этого говорить. Заходите же.

Она провела его в офис, и они уселись на свои привычные места.

– На самом деле я выгляжу лучше, нежели себя чувствую.

– Почему? Что случилось?

– А случилось то, что вся моя работа ни черта не стоит и пошла коту под хвост.

На ее лице проступило удивление.

– Что вы имеете в виду? Я читала сегодня статью в «Таймс». Там сказано, что вы успешно расследовали все убийства, в том числе и убийство своей матери.

– Не стоит верить всему, что пишут газеты, доктор. Позвольте мне прояснить обстановку. Моя так называемая миссия привела к насильственной смерти двух людей, третий же человек погиб от моей собственной руки. Теперь что касается расследований. Я успешно расследовал одно, два, даже три убийства, что само по себе неплохо. Но не смог раскрыть преступление, которое считал главным делом своей жизни. Другими словами, ходил вокруг да около проблемы, спровоцировав тем самым смерть нескольких человек. Скажите, как, принимая все это во внимание, я должен вести себя во время сегодняшнего сеанса?

– Вы сегодня пили?

– Выпил за ленчем две банки пива. Но ленч был долгий, и две банки пива – тот минимум, который мне потребовался, чтобы обдумать и сформулировать все то, что я вам сейчас сказал. Но я не пьян, если вы это имеете в виду. К тому же я сейчас не работаю, так что какая разница?

– Я думала, мы с вами договорились относительно выпивки...

– Плюньте вы на это, доктор. В конце концов, мы живем в реальном мире. Так, кажется, вы называете жизнь вокруг нас? Реальный мир? Между прочим, в промежутке между нашим предыдущим и нынешним разговором я кое-кого убил. А вы продолжаете твердить мне, что следует сократить количество потребляемого мной пива. Как будто это хоть что-нибудь значит.

Босх прикурил сигарету, но не спрятал, как прежде, зажигалку и пачку в карман, а демонстративно положил их перед собой на стол. Кармен Хинойос, прежде чем заговорить снова, довольно долго следила за его манипуляциями.

– Вы правы, Гарри. Извините за мелочные придирки. Давайте перейдем к тому, что мне представляется корнем проблемы. Вы вот сказали, что не раскрыли убийство, расследование которого являлось главным делом вашей жизни. Разумеется, вы имеете в виду убийство вашей матери. Я, конечно, могу судить об этом деле, основываясь лишь на материалах прессы. Так, сегодняшняя «Таймс» утверждает, что ее убил Миттель. Могу ли я расценивать сказанное вами выше как заявление, что это не соответствует действительности?

– Да, я совершенно точно знаю, что это нисколько не соответствует действительности.

– Как вы об этом узнали?

– Очень просто. По отпечаткам пальцев. Я поехал в морг, снял отпечатки Миттеля и сравнил их с отпечатками на орудии убийства, то есть на поясе жертвы. Они не совпали. Миттель ее не убивал. Его даже рядом с ней не было. Но я не хочу, чтобы у вас сложилось неверное впечатление от моих слов. Не думайте, что я испытываю по отношению к Миттелю комплекс вины. Это был человек, по прямому приказу которого убивали других людей. О двух таких случаях я знаю совершенно точно. Кроме того, он собирался убить меня. Так что я могу сказать только одно: мне на него плевать. Он заслуживал смерти. Но гибель Паундса и Конклина – на моей совести, и с этим грузом мне придется жить дальше. Возможно, мысль о том, что я навлек на них смерть, будет преследовать меня до последнего часа. Так или иначе, но мне придется за это расплачиваться. Должна быть очень веская причина, чтобы облегчить эту тяжкую ношу. Вы понимаете, о чем я? Но такой причины, как мне представляется, не существует.

– Я это понимаю. Но не совсем ясно, как нам в свете всего этого продолжать разговор? Быть может, вы хотите поговорить о своих чувствах к Паундсу или Конклину?

– Честно говоря, не хочу. Я уже достаточно об этом думал. Никто из них безгрешным не был. Они совершали в своей жизни дурные поступки. Но такой смерти не заслужили. Особенно Паундс. Господь свидетель, как мне трудно об этом говорить. Мне и думать-то об этом невмоготу.