Военный моряк не оставляет в покое и петербургских правителей Российско-Американской компании.

«После всего мною в сих строках приведенного странно покажется, что господа директоры, управляющие делами компании, позволяют чужестранцам пользоваться правами и выгодами, монаршей милостью одной ей дарованными, или, лучше сказать, допускают их грабить компанию. Неужели урон, который она терпит от сих контрабандистов, и зло, которое они колониям и служителям ее наносят, не во всем пространстве еще господам директорам известны? Кажется, можно быть уверену, что если бы главное правление компании представило о сем зле куда следует и просило бы о защите высочайше дарованных компании привилегий и пособия к обороне ее имущества, то прозорливое и попечительное правительство не отказало бы в просьбе оного, и тем более что для сего не нужно употреблять больших сил и иждивения и что отогнать от своих областей контрабандистов есть дело позволительное, а притом и правительство Американских Соединенных областей объявило уже, что оно не может запретить своим подданным не торговать там-то и там-то и что всякий из них за свои поступки в чужих владениях и за нарушение постановления в оных должен сам за себя ответствовать.

Надобно, однако ж, откровенно сказать, что правление компанейских колоний не так устроено, чтоб могло поставить их в почтение у приходящих туда иностранцев. Мне кажется, что всякое торговое общество, владеющее по воле своего правительства областями, получившее право иметь военные силы и крепости, действовать не только оборонительно, но в случае нужды и наступательно против врагов оного, обязано сохранять в своих крепостях и войсках совершенный военный порядок и устройство».

Нынешнему россиянину, наверное, покажется чудным представить где-нибудь поблизости от Владивостока или Советской Гавани речку Американку, а неподалеку музейный заповедник, называемый, к примеру, форт Американец, с атрибутами жителей запада США времен начала XIX века.

А между тем на современной карте Соединенных Штатов, в Калифорнии, в сорока милях к северу от Сан-Франциско и по сей день несет свои тихие воды речка Славянка, а на берегу ее высятся крепостные стены форта Росс. Внутри крепостных стен приютилась православная часовня, дом, в котором размещался основатель этого русского поселения, сподвижник Баранова, Иван Кусков…

Сюда-то и устремилась из Новоархангельска «Камчатка», покинув Ситхинский рейд. На переходе океан не однажды показывал свой бурный нрав, задавал перцу, а на подходе к форту Росс взыграл не на шутку. Три дня лавировал шлюп неподалеку от открытого всем ветрам рейда, дожидаясь хорошей погоды.

Накануне Головнин в присутствии Матюшкина объявил офицерам и гардемаринам:

— Сей океанский переход экзаменовал Федора Федоровича. Во всех случаях он ревностно и умело правил вахту. Отныне наравне с вами своей властью допускаю его исполнять должность за мичмана. О том в приказе объявлю и оказией отошлю аттестацию. Прошу любить и жаловать, — Головнин скупо улыбнулся, — и поздравить Федора Федоровича.

Все сразу загалдели. Первым Матюшкина схватил за руку Феопемт Лутковский. Гардемарин не чаял в нем души.

Перебивая всех, баском, Никандров предупредил без намеков:

— Нынче же в ужин, Федор Федорович, с вас причитается. Надеюсь, не будем откладывать приятную церемонию по традиции моряков…

Из форта Росс заметили шлюп, и к борту на байдарках с алеутами сноровисто подошел правитель крепости Иван Кусков. Сухощавый, с продолговатым лицом, одного роста с Головниным, доброжелательно улыбался:

— А мы поджидаем с часу на час нашего «Кутузова» с капитаном Гагемейстером из Монтеррея, приняли было вас поначалу за него.

Тут же он отослал одну байдарку с алеутами на берег, распорядился немедля доставить на шлюп свежую провизию, овощи, зелень. Головнину с первого взгляда понравились деловитость и ревность Кускова, его манера по-человечески обходиться с алеутами. Часа через три на шлюп привезли в изобилии все обещанное, и тут же Головнин распрощался с Кусковым.

— Нынче мне важно перехватить Гагемейстера, а к вам я еще наведаюсь.

Командир «Камчатки» не зря спешил. У самого выхода из залива Святого Франциска показался трехмачтовый бриг, под всеми парусами выходивший в океан. На гафеле реял флаг компании.

— Поднять флаг, выстрелить пушку! — скомандовал Головнин, и, не уменьшая парусность, шлюп направился к якорной стоянке. На «Кутузове» заметили сигнал, бриг повернул на обратный галс. За время маневра «Камчатка» ушла далеко, «Кутузов» не мог тягаться с ней в скорости. Видимо, Гагемейстер не разгадал намерений Головнина, и, снова изменив курс, бриг пошел прочь из залива, удаляясь в океан.

Собственно, Гагемейстер и не мог знать, что это за корабль под Андреевским флагом и кто его командир. Он покинул Кронштадт задолго до снаряжения «Камчатки»…

Головнину пришлось все-таки развернуться вслед за «Кутузовым». Откликнувшись на пушечный выстрел, Гагемейстер сблизился с «Камчаткой», и вскоре на борту шлюпа обнялись старинные приятели.

— В Новоархангельске мне поведали, что испанцы не особо жалуют русских, — объяснил Головнин, — а мне запас нужен немалый провизии, дров и прочее. Ты-то, верно, с ними ладишь?

— Ранее было от них немало неприязни, — ухмыльнулся Гагемейстер, — доходило до угроз с их стороны, что мы, мол, здесь не по праву. Но Кусков молодцом, все с ними уладил, и нынче они к нам благоволят.

В порту Монтеррей, где стали на якорь «Камчатка» и «Кутузов», Гагемейстер представил Головнина испанскому губернатору Пабло Висенте. Старик радушно принял русских моряков. Он любезно выслушал Головнина, распорядился готовить все необходимое для плавания и пригласил командира «Камчатки» и офицеров на обед. После ухода «Кутузова» испанцы еще не раз зазывали в гости Головнина и его спутников. Головнин в долгу не оставался, испанцы не единожды наносили ответные визиты на шлюп, их потчевали по-русски. Головнин восхищался плодородием Калифорнии, чудесным климатом.

— Ваш край, видимо, есть частица рая, — сказал он без лести губернатору.

— О, вы еще не все видели, посетите наши католические миссии Святого Франциска, Святого Карла, — добродушно улыбнулся в ответ Пабло Висенте, — навестите святых отцов, они приглашают вас и ваших офицеров и будут вам очень рады. Я дам вам прекрасных лошадей.

Не привыкшие к верховой езде офицеры, однако, быстро освоились с новым способом передвижения. Кони понесли галопом незнакомых седоков, но ни один из них не свалился с седла. Тренированные скакуны сами, без понуканий, меняли ритм хода, осторожно спускались с крутых склонов.

Монахи приветливо, колокольным звоном встретили русских гостей.

Падре водил их по миссии, показывал обширные поля, где трудились сотни обращенных в христианство индейцев. Прилегающие сады с грушами, яблоками, персиками, оливками тянулись на многие мили…

Гостей потчевали на славу, угощали вином и шоколадом. После обеда хор мальчиков-индейцев распевал «священные песни», играла музыка.