– Да, наверное. Я спала как убитая.

Я села на кровати и приложила руку ко лбу. Воспоминания о вчерашнем дне начали постепенно возвращаться. Пожар… Мильтон… мое возвращение в гостиницу.

– Я как-то странно себя чувствую, – сказала я.

Я вспомнила, как Мильтон говорил, что попросит Марию принести мне молоко. Я повернула голову. На столике ничего не было, и выглядел он так, будто его только что тщательно натерли.

– Вы не выпили молоко, – сказала Мария.

– Чуть-чуть выпила.

– Вы разлили немного. Я вытерла.

– Спасибо.

– Принести горячей воды?

– Да, пожалуйста.

Когда она ушла, я встала с кровати. У меня немного кружилась голова. Вчера вечером со мной что-то произошло. Я пережила нервное потрясение. Никогда мне не забыть, как я увидела огонь, как скакала через едкий дым и слышала треск огня. До сих пор у меня стояли в глазах испуганные крысы, убегающие со всех ног от горящего тростника.

Все это сказалось на мне сильнее, чем мне казалось тогда. Главным был ужас, обуявший меня, когда я решила, что с Мильтоном случилось что-то страшное, затем – счастье, охватившее меня, когда я узнала, что бояться нечего.

Потом кокосовое молоко.

О да, молоко. Какая странность. Но наверняка это Мария убрала его и вымыла стакан. В конце концов, поддерживать в номере порядок входило в ее обязанности.

Сидя на кровати, я призадумалась… И продолжала думать, когда она вернулась с горячей водой.

Едва я успела умыться и одеться, как раздался стук в дверь.

Это была Фелисити. Она с некоторым удивлением посмотрела на меня.

– Вы только что встали?

– Я проспала.

– На вас это не похоже. Я позавтракала с Реймондом на террасе и хочу показать ему остров. Пойдете с нами?

– Не сегодня утром. У меня голова немного болит. Поезжайте вдвоем.

Радость ее была слишком очевидна.

– Наверное, это у вас от вчерашнего волнения. Этот пожар и все остальное… Ваша поездка верхом…

– Да, – сказала я. – Думаю, вы правы.

Она вышла.

Как же сильно Фелисити изменилась! Она стала совершенно другой. Любовь была написана у нее на лице. Реймонд не мог не замечать этого. Ведь ему она была совсем не безразлична…

Я сидела на кровати, пытаясь избавиться от тяжести в голове. Что же со мной случилось? Никогда прежде я не чувствовала себя так.

Наверное, я была в каком-то полусонном состоянии, потому что не подумала о молоке сразу же и вспомнила о нем только после того, как вышла на террасу и позавтракала.

Молоко! Я отпила совсем чуть-чуть… И в нем был осадок.

На террасе я оставаться не могла и вернулась в свой номер.

Я все повторяла в уме: Молоко. Осадок. Неужели в молоко что-то подмешали?

Для чего? Чтобы я крепко заснула? С какой целью? Но выпила я очень мало. Если такое небольшое количество оказало на меня столь сильное воздействие, что было бы со мной, если бы я выпила весь стакан?

Я иногда растворяла пилюли Фелисити в молоке. Доктор говорил, что это самый лучший способ их принимать.

Тревожная мысль пришла мне в голову. Я подошла к комоду. Пузырек стоял на месте. Дрожащими пальцами я отвинтила крышечку. В пузырьке было всего шесть пилюль.

Но несколько дней назад я проверяла, и их было десять. У меня закружилась голова. Где остальные четыре пилюли? Я увидела свое отражение в зеркале: бледное лицо, глаза широко раскрыты, в них тревога, страх.

Кто-то подмешал лекарство в мое молоко. Выпей я весь стакан, где бы я сейчас была? Кто-то пытался убить меня.

Я вспомнила, что говорил доктор. Одной пилюли достаточно, чтобы Фелисити крепко заснула на всю ночь. Ни в коем случае не давать ей больше одной пилюли в день, строго предупреждал он. Даже две штуки принимать не рекомендуется, потому что это опасно. Большее количество может оказаться смертельным.

И кто-то добавил в мое молоко сразу четыре пилюли!

Я попыталась вспомнить события прошлого вечера. Мильтон велел Марии принести мне молоко. Я, зайдя в свой номер, увидела стакан с молоком на столике. Мария? Но зачем Марии меня травить? Она всегда была приветлива и радушна. Я же щедро вознаграждала Марию за услуги, к ее неизменному удовольствию. По-моему, общение со мной было ей в радость. Да, она любила совать свой нос в чужие дела, это правда. Я не раз замечала, что она рылась в моей одежде, но это было всего лишь любопытство.

Нет, это не Мария!

Фелисити? О нет! Кроткая Фелисити, сама постоянно живущая в страхе, никогда не решилась бы на убийство. Убийство… Нет, никто не собирался меня убивать. Но, если бы я приняла все четыре таблетки, меня бы уже не было. А если предположить, что я бы выпила весь стакан молока… Это было очень легко. Если бы меня не сморило так быстро, я бы наверняка его допила. Я обратила внимание на необычный вкус, но здесь это часто случается. К этому времени я бы могла уже… умереть.

Фелисити? Нет, невозможно. Однако, если бы меня не было, Реймонд наверняка не думал бы ни о ком другом, кроме нее. Она же любила его самозабвенно, всем сердцем. Для нее он был всем. Чудесная перемена, которая произошла с ней после появления Реймонда, это доказывала. Я встала между ними… Так она считала. Пошла бы она на такое? Сложно было бы ей это сделать? Она знала о существовании пилюль. Она не знала, где я их хранила, но понимала, что они где-то в моем номере, а возможностей их найти у нее было предостаточно. Я довольно часто уезжала из гостиницы, оставляя ее одну в номере. Ей ничего не стоило найти пузырек с пилюлями.

Но я не могла в это поверить.

Еще одна мысль вдруг отчетливо вырисовалась у меня в голове.

Магда Мануэль. В моем представлении ей задумать и осуществить убийство было гораздо проще, чем Фелисити. Магда… У нее была причина убрать меня с дороги. И это снова был мужчина. Как далеко зашли ее отношения с Мильтоном? Надеялась ли она выйти за него? Возможно ли, что у них это было в планах до того, как появилась я? Но как бы она проникла в гостиницу? В мой номер? Вчера вечером, когда пилюли оказались в стакане с молоком, ее здесь не было. Но она могла подкупить кого-то из слуг… Чем больше я об этом думала, тем более вероятным мне это казалось. Она знала остров. Она знала островитян.

Я растерялась.

По крайней мере я была жива-здорова, и последствия нездорового сна стремительно выветривались у меня из головы. Правда, голова еще побаливала, но не настолько серьезно, чтобы волноваться.

С другой стороны, я могла сказать себе: у тебя был очень непростой вечер, ты пережила сильнейшее потрясение, ты подумала, что на плантации пожар, ты поскакала туда, охваченная ужасом. Увидев его, ты испытала сильнейшее облегчение. Ты приняла правду. Ты решилась на то, что откладывала неделями. Все это истощило твои нервы и душевные силы. Неудивительно, что ты крепко заснула. А осадок в молоке? Показалось. В молоко могли попасть несколько кусочков кокоса.