В ответ все главные импортеры Запада и Япония заключили срочные соглашения в области энергетики, координировать выполнение которых стало Международное энергетическое агентство, получившее полномочия создавать стратегические резервы нефти (некоторые страны также установили более тесные двусторонние связи со странами ОПЕК) и субсидировать поиск альтернативных источников энергии. Развитие ядерной энергетики во Франции и усилия по сохранению энергии в Японии можно назвать двумя самыми заметными и эффективными примерами. Но быстрый экономический рост Китая – страна стала крупным импортером нефти в 1994 году – и уменьшение добычи на традиционных месторождениях, например, на Аляске и в Северном море, стали ключевыми причинами того, что цены на нефть снова выросли до рекордного уровня 145 долларов за баррель в июле 2008 года, и это повышение остановилось только с началом экономического кризиса осенью 2008-го, в результате которого к декабрю цена на нефть упала до чуть выше 30 долларов за баррель.

Когда мировая экономика восстановилась, спрос в Китае продолжил расти, и цены на нефть снова подскочили, до 100 долларов в июле 2014 года, но затем падение спроса и рост предложения (большей частью за счет того, что США вернулись в ряды крупнейших производителей, начав активную добычу сланцевой нефти методом гидравлического разрыва) привели к изменению тенденции. Но в этот раз существовало ключевое отличие: чтобы защитить долю страны на рынке, лидеры Саудовской Аравии решили сохранить добычу на максимальном уровне, а не, как ранее, уменьшить ее, чтобы поднять цены. Снова решения, принятые группой людей, имели последствия для политической стабильности стран, сильно зависящих от нефтяного экспорта, и для крупных производителей нефти за пределами ОПЕК, таких как США и Канада.

Падение цен на нефть снова едва не похоронило ожидания стран ОПЕК, но особенности очень неравномерного распределения запасов сырой нефти (эта ведущая стратегическая проблема XX века не потеряла важности и в двадцать первом) позволяют странам Ближнего Востока сохранять благоприятную позицию. Бассейн Персидского залива не имеет себе равных: там находятся 12 из 15 крупнейших в мире нефтяных месторождений, и на 2015 год он содержал около 65 % мировых запасов нефти (ВР 2015). Подобное богатство объясняет долговременную важность поддержания стабильности в этом регионе. Но поддерживать ее невероятно сложно из-за хронических неурядиц в странах Залива, на берегах которого живут люди из многих религиозных групп и существуют искусственные государства, чьи границы были нанесены произвольно, так что древние этнические группы оказались разделены.

Масштабные попытки внешнего вмешательства в дела региона после Второй мировой войны начались с того, что СССР попытался взять контроль над Северным Ираном (1945-46). Американцы дважды высаживались в Ливане, в 1958 и в 1982 годах, и во втором случае их решительность была сломлена единственным терактом в казармах Бейрута в 1983-м (Hammel 1985). Западные страны активно вооружали Иран до 1979 года, в последнее десятилетие правления шаха Реза Пехлеви, и снабжали оружием Саудовскую Аравию, в то время как СССР делал то же самое с Египтом, Сирией и Ираком. Последний начал получать помощь и от Запада во время ирано-иракской войны 1980–1988 годов. Кульминация интервенций наступила в 1990–1991 годах, когда США и их союзники провели операции «Буря в пустыне» и «Щит пустыни» в ответ на захват Ираком Кувейта (CMI 2010).

Оккупировав территорию соседа, Ирак удвоил нефтяные резервы под собственным контролем, подняв их до 20 % от общих мировых запасов. Продвижение иракцев создало угрозу расположенным около границы нефтяным месторождениям саудитов, в опасности оказалась сама монархия, под властью которой находится четверть всей мировой нефти. После того, как агрессор был отброшен, Саддам Хуссейн остался у власти. Только события 11 сентября 2001 года, после которых возник страх нового нападения (ложный, как стало ясно позже, когда никакого оружия массового поражения не было найдено в Ираке), заставили США оккупировать Ирак в марте 2003-го, за чем последовали годы насилия и появление на части территории страны так называемого Исламского государства. Но позже в этой главе я буду доказывать, соглашаясь с коллегами (Lesser 1991), что связанные с ресурсами задачи, по видимости первоочередные в конфликтах на Ближнем Востоке, исторически определялись более широкими стратегическими целями, а не наоборот. И неудача арабских стран ОПЕК в попытках превратить нефть в политическое оружие (включая нефтяное эмбарго против США и Нидерландов после войны Судного дня в октябре 1973 года) была не первым случаем использования поставок энергоносителей для передачи идеологического послания.

Символическая мощь электрического света эксплуатировалась такими разными силами, как большие компании США и нацистская партия Германии. Американские промышленники показали мощь света первый раз во время Всемирной выставки в Чикаго в 1894 году, и позже, залив центральные районы больших городов «Белыми лучами» (Nye 1992). Нацисты использовали стены из света, чтобы привести в восторг участников массовых партийных мероприятий в 1930-х (Speer 1970). Электрификация стала воплощением столь различных политических идеалов, как ленинский порыв к коммунистическому государству и Новый курс Франклина Рузвельта. Ленин выразил свою цель в известном лозунге «Коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны», и советское пристрастие к постройке огромных электростанций живо до сих пор, несмотря на гибель СССР, в пост-маоистском Китае. Рузвельт использовал федеральные ресурсы для строительства дамб и электрификации сельской местности в качестве средства экономического восстановления, иногда в самых отсталых регионах (Lilienthal 1944).

Производство оружия давно стало одной из ведущих отраслей промышленности, сейчас оно опирается на систему продвинутых НИОКР, и все ведущие экономики являются масштабными экспортерами оружия. Только небольшая доля затрат в этой области идет на реальные потребности безопасности, в то время как огромные потери, а также отвлечение инвестиций и квалифицированных кадров – особенно заметно, когда все это уходит на развитие оружия, неспособного отразить новые угрозы (например, массовое производство танков вряд ли поможет в борьбе с террористами), – отмечают историю современной индустрии вооружений. Ничего удивительного, что многие технические достижения, возникшие благодаря новым видам топлива и первичных движителей, оказались быстро адаптированы для военных целей. Поначалу они увеличивали мощность и эффективность существующих видов техники. Позже стало возможным разрабатывать новые классы вооружения беспрецедентного дальнодействия, скорости и разрушительной силы.

Кульминация этого процесса наступила, когда были созданы огромные ядерные арсеналы и установлены межконтинентальные баллистические ракеты, способные поразить любую цель на Земле. Увеличение разрушительной силы хорошо иллюстрирует контраст между типичным оружием середины XIX века и середины двадцатого века и их предшественниками полувеком ранее. Во время Гражданской войны в США (1861–1865) первоочередное значение имели два типа оружия, пехотные мушкеты и двенадцатифутовые пушки (оба дульнозарядные и гладкоствольные), и они показались бы знакомыми ветеранам Наполеоновских войн (Mitchell 1931). По контрасту, среди оружия, доминировавшего во время Второй мировой – танки, истребители и бомбардировщики, авианосцы, подводные лодки, по-видимости – только последние существовали, и то на ранних экспериментальных стадиях, в 1890-х годах. Интересный способ показать энергетическое измерение подобного контраста состоит в том, чтобы сравнить реальную кинетическую и взрывную мощность широко распространенных видов оружия.