раболепными последователями шла не настолько бойко, чтобы можно было легко заменить полного самоуничижения закадычного друга.

Поэтому я схватила пальто и решила ехать прямиком в школу. Когда я уходила, мои сотрудники уже смотрели на меня с тем благоговением, которое сопутствует людям, имеющим хотя бы косвенное отношение к эпизодической новостной сводке на главной странице сайта «Америка Онлайн».

Пока мы следим за тем, как я бегом спускаюсь в гараж к моему фольксвагену и на полном ходу выезжаю из центра города только для того, чтобы встать в пробку на шоссе Вест-энд, давай-ка проясним одну вещь. Я в самом деле считала, что Кевин кричал в своей кроватке из-за беспричинной ярости, а не потому, что его нужно было покормить. Я неистово верила в то, что, насмехаясь над «испачканным какашками лицом» нашей официантки, он знал, что обижает ее; и что он изуродовал карты на стенах моего кабинета с расчетливой злобой, а не из ошибочно направленной креативности. Я все еще была уверена, что он систематически соблазнял Виолетту на то, чтобы она содрала слой кожи с большей части своего тела и что он продолжал пользоваться подгузниками не потому, что получил психологическую травму, испытывал неловкость или отставал в развитии, а потому, что он был полностью поглощен войной со своей матерью. Я считала, что он ломал и рвал игрушки и книжки с картинками, которые я с такой тщательностью изготавливала, потому что они имели для него бо́льшую ценность как символы его собственной «фиг тебе!»-неблагодарности, а не как сентиментальные игрушки; и я уверена, что он намеренно втайне научился читать и считать, чтобы лишить меня всякого ощущения полезности в качестве родителя. Моя уверенность в том, что именно он отщелкнул эксцентрик на переднем колесе велосипеда Трента Корли, была непоколебимой. У меня не оставалось никаких иллюзий насчет того, что гнездо мешочниц само собой свалилось в рюкзак Селии или что она вскарабкалась на наш белый дуб на высоту в шесть метров только для того, чтобы в полном одиночестве распластаться на верхней ветке. Я считала, что смешать на обед вазелин и тайскую пасту карри было ее идеей не больше, чем игры в «похищение» и в «Вильгельма Телля»[285]. Я была чертовски убеждена: что бы там ни прошептал Кевин на ухо «назовем-ее-Элис» на школьной дискотеке для восьмиклассников, это не были слова восхищения ее платьем. И каким бы образом средство для прочистки труб ни попало в глаз Селии, я была абсолютно уверена в том, что ее брат имел к этому какое-то отношение помимо роли ее благородного спасителя. Я рассматривала его домашние мастурбации при широко распахнутых дверях как разнузданное сексуальное оскорбление, наносимое своей матери, а не как неконтролируемое бурление подростковых гормонов. Хоть я и сказала Мэри, что Лоре нужно терпеть и не жаловаться, я считала вполне правдоподобным то, что наш сын говорил ее хрупкой, истощенной дочери, что она жирная. Для меня не состояло никакой тайны в том, как список потенциальных жертв оказался в шкафчике Мигеля Эспинозы, и хотя я взяла на себя полную ответственность за распространение одного вируса в своей собственной компании, я не могла считать хобби в виде коллекционирования компьютерных вирусов ничем, кроме занятия для выродков и дегенератов. Я твердо придерживалась мнения, что Вики Пагорски подвергли гонениям на показательном суде, который был результатом хитроумного плана самого Кевина Качадуряна. Правда, я ошиблась насчет того, что наш сын ответственен за швыряние кусков кирпича в проезжающие машины на шоссе 9W, и еще десять дней назад я считала, что драгоценный снимок из Амстердама пал очередной жертвой непревзойденной злобности моего сына. Так что, как я уже говорила, я всегда верила в худшее. Но даже мой неестественный материнский цинизм имел свои пределы. Когда Роуз сказала мне, что в старшей школе Кевина произошло ужасное нападение и что есть опасения, будто некоторые ученики погибли, я тревожилась за его благополучие. Ни на одно мгновение я не могла себе представить, что наш сын и был преступником.

Показания очевидцев какого-либо события печально известны своей хаотичностью, особенно по горячим следам. На месте происшествия правит ложная информация. Порядок возобладает над хаосом только постфактум. Так что несколькими кликами мыши в Интернете я теперь могу получить доступ к многочисленным версиям действий нашего сына в тот день, которые имеют хотя бы приблизительный хронологический смысл. Несколько кусочков этой истории попали ко мне, когда я влетела на школьную парковку с включенным в машине радио, но передо мной разворачиваются годы вдумчивых размышлений над тем, как неспешно собрать этот пазл, точно так же как у Кевина впереди еще годы доступа к не полностью оснащенному деревообрабатывающему цеху, в котором он будет пилить, зачищать наждачной бумагой и полировать свое объяснение.

Школы не обязательно считают свои фирменные бланки ключами от рая, и я сомневаюсь, что все это держится под замком. Каким бы образом Кевин их ни добыл, он достаточно внимательно отнесся к урокам английского языка у Даны Рокко, чтобы усвоить, что форму диктует тон. Массовый сленг не используется в статье для школьной газеты; точно так же нельзя увлекаться мелкими нигилистическими играми, включающими в себя слова из трех букв, когда печатаешь на фирменных бланках школы. Следовательно, официальное письмо, адресованное, например, Грир Улановой, – и отправленное достаточно заблаговременно, чтобы принять во внимание неэффективность почтовой службы Найака – демонстрирует ту же острую чувствительность к достоверности, которую Кевин проявлял, исполняя роль Рона Ховарда[286] для тебя и робкой, растерянной жертвы для Стрикленда.

Уважаемая Грир,

преподавательский состав Старшей школы Гладстона гордится всеми своими учениками, каждый из которых привносит в наше сообщество свои выдающиеся таланты. И все же определенные учащиеся неизменно привлекают наше внимание как люди, отличившиеся в гуманитарных науках или как сделавшие даже больше, чем от них требуется, для формирования динамичной образовательной среды. Мы рады воздать должное подобным необычным умениям в конце учебного года.

По результатам совещаний с учителями и персоналом школы я составил список из девяти образцовых учащихся, которые, как нам кажется, наиболее заслуживают нашей новой награды – «Яркая и многообещающая личность». Я рад сообщить вам, что вы – одна из этих девяти, и были отобраны за ваш выдающийся вклад в политику и осознанность.

Во исполнение данной процедуры, мы просим всех номинантов на награду собраться в спортивном зале в четверг, 8 апреля, в 15.30. Мы надеемся, что вы приступите к составлению общей программы и подготовите ее к началу июля, когда будут вручаться награды в рамках премии. Будет уместным каким-либо образом продемонстрировать ваши исключительные таланты. Те из вас, кто занимаются гуманитарными предметами, могут без труда продемонстрировать свои умения; тем же, чьи таланты лежат в более научной плоскости, возможно, придется проявить некоторый творческий подход к тому, как лучше проиллюстрировать свои достижения.

Поскольку мы принимали решение, основываясь исключительно на заслугах, мы постарались охватить разнообразие полов, рас, национальностей, религий и сексуальных предпочтений для того, чтобы эта премия должным образом отражала разнообразие нашего сообщества.

В заключение я хотел бы убедительно попросить всех вас сохранить в тайне то, что вас выбрали для награждения. Если мне станет известно о случаях хвастовства, администрация может быть вынуждена пересмотреть вашу кандидатуру. Мы бы искренне хотели вручить каждому учащемуся награду за то, что он или она являются особенным человеком, поэтому крайне важно, чтобы вы не возбуждали ненужной зависти, пока имена получивших премию не будут объявлены публично.

Мои искренние поздравления.

Искренне ваш,

директор школы Дональд Бивонс

Идентичные этому уведомления получили остальные восемь учеников, их бланки были соответствующим образом заполнены. Дэнни Корбитт был награжден за актерскую игру, Джефф Ривз – за игру на классической гитаре, Лора Вулфорд – за «личную гигиену», Брайан «Маус» Фергюсон – за умения в области информатики, Зигги Рэндольф – не только за балет, но и за «поощрение толерантности к отличиям», Мигель Эспиноза – за научные достижения и «лексические умения», Соуэто Вашингтон – за спорт, Джошуа Лакронски – за «кинематографические изыскания» и за – тут я виню Кевина в неспособности сдержаться, хотя большинство людей не смотрят на лесть с подозрением, – «знание наизусть всех сценариев Квентина Тарантино». Дана Рокко получила письмо, которое несколько отличалось от прочих,