– Вот больные на голову женщины, – проговорила Фрай. Купер увидел ее улыбку, но тут же отвернулся, чтобы она не поняла, что он заметил.

В долине под Рингхэмом лежал туман. Его длинные локоны приглушали яркие цвета холмов и деревьев. Когда солнце встало над долиной, его лучи коснулись поверхности тумана и образовали призрачную чашу света, из которой, словно зубчатые стены затонувшего замка, выступала колокольня церкви в Каргриве.

Вчера Купер узнал, что Оуэн Фокс уволился из смотрительской службы. Якобы решил дать дорогу молодежи. Приходской совет в Каргриве дал объявление о свободной вакансии, но никакой конкуренции за место не было – кандидата должна одобрить советник Солт, и, конечно, его выдвинут ее сторонники. У дома на Мэйн-стрит, из кухонного окна которого открывался такой замечательный вид, появилась табличка «Продается».

– Что это за башня? – спросила Фрай, глядя сквозь увядавший папоротник на Рингхэмский хребет.

– Это так называемая Хаммондская Башня – по имени аристократического семейства, которому принадлежал Хаммондский замок. Башню построил герцог, все должны были видеть ее за несколько миль в округе. Наверное, как символ его силы и могущества.

– Здесь Мегги должна была встретиться со своей дочерью в тот день, когда ту убили.

– И сюда Мегги вернулась. Она не оставляла надежды, что Роз снова появится, даже спустя много времени после ее смерти.

Купер взглянул на Диану Фрай. Она казалась совсем исхудавшей, рана на щеке покраснела и не прибавляла ей красоты. И еще она была высокомерной и неистовой. Но иногда она, похоже, знала, что правильно.

– Мегги Крю бросала окурки здесь, – сказал он. – Но Марк Рупер их подобрал.

– Еще один маньяк.

– Диана, ты столько времени провела с Мегги Крю. Ты что, не заметила, что она курит «Мальборо»?

– Нет.

Они пошли в сторону каменного круга. Под ногами у них хрустели листья, когда они шли по трехдюймовому слою свежевыпавшего снега. Купер старался идти медленно, чтобы Фрай поспевала за ним. Но, дойдя до края поляны возле Девственниц, он остановился.

– Диана…

– Что?

– Перевод. С ним все сорвалось, так?

– Похоже на то. Но работа найдется.

– Конечно. Обязательно, и мы всегда тебя ждем.

– Что?

– Лично я всегда считал, что ты – член нашей команды.

Не веря своим ушам, Фрай покачала головой.

– Да ну тебя, Бен!

То же самое ему сказала и Хелен Милнер, только в других выражениях. Чтобы остался шанс на спасение хоть каких-то отношений, ему придется очень постараться.

Купер снял со ствола березы древесный гриб – один из тех белых, непристойной формы грибов, но этот уже начал темнеть, готовый выбросить на ветер крошечные мягкие споры.

– Диана, кого ты искала? В Шеффилде?

Фрай дернулась так, словно он ударил ее по больной ноге.

– Какого… ты лезешь не в свое дело? Или моя частная жизнь теперь – общественное достояние? Почему ты суешься?

– Прости. Я как всегда.

Фрай вздохнула.

– Если тебе так хочется знать, я искала сестру, – сказала она.

– Твою сестру? Подсевшую на героин? Но я думал, вы не виделись много лет.

– Когда она исчезла, ее друзья сказали, что она уехала именно в Шеффилд.

– Я этого не знал.

– А по-твоему, зачем я приперлась сюда? Ты что, думаешь, я хотела жить в провинции с лохматыми овцами? Просто это было ближайшее к Шеффилду место, которое мне удалось получить.

Купер кивнул, не желая спорить.

– И ты нашла ее?

Фрай скривилась.

– Вряд ли Энджи здесь. Я ищу не там. Не поверю, что она может так опуститься, как те люди, которых я видела. В конце концов, она – моя сестра.

Облака закрыли горизонт и опустились на горные вершины на севере. Стало почти ничего не видно – в вереске едва можно было разглядеть собственные ботинки. Купер осторожно поднес гриб к Фрай. Та едва взглянула на него, словно уже привыкнув к его специфическому виду, но, сморщив нос, отвернулась. Купер забросил гриб в вереск и вытер пальцы. Он не ошибся: у нее был достаточно хороший нюх, чтобы уловить сигаретный запах.

– Ты слышала об агентстве «Долина Эден»? – спросил он.

– Фирма сыскных агентов? Разводы и судебные курьеры и всякое такое. По-моему, у них еще офис в одном из этих бизнес-центров на Медоу-роуд.

– Верно. Тактичные конфиденциальные расследования. Вопросов не задается. Я звонил им на днях.

– Да? Ищешь новую работу? Хочешь заняться частным сыском?

Купер покачал головой:

– Нет. Хотел продать им какие-то софиты.

Фрай уставилась на Купера.

– Бен, ты что, совсем рехнулся?

– На квартире у Мегги Крю мы обнаружили ее дневник. Там было имя «Ева» и телефонный номер. Ну, решили, что, возможно, это ее подруга. Только это было не имя человека; это были заглавные буквы: EVE.[16]

– Да? И что?

– Ну, там были еще кое-какие подробности – что-то вроде дневника.

Они почти дошли до Девяти Девственниц. Ленту уже убрали, и посетителям опять разрешили заходить в каменный круг. Кто-то положил букет цветов к основанию одного из камней, где умерла Дженни Уэстон.

Купер вынул из кармана записную книжку.

– Хочешь послушать? – сказал он.

– Если тебе от этого полегчает.

– Здесь говорится: «Вышла из квартиры на Гровенор-авеню в двадцать один десять, поехала на машине в Шеффилд. Припарковалась на многоэтажной парковке и пешком пошла к железнодорожным мостам у перекрестка на Шрусбери-роуд и Диксон-стрит».

Купер остановился.

– Здесь есть и еще. Читать дальше?

– Нет.

– Довольно детально описаны два разных эпизода. А заканчивается несчастным случаем, включая столкновение с одним из их сотрудников.

– Так Мегги следила за мной?!

– Имя объекта нигде не упоминается, – заметил Купер.

– Но зачем?

Купер автоматически пересчитал камни. В некоторых легендах говорилось, что сосчитать Девственниц невозможно, потому что они всегда успевают передвинуться раньше, чем дойдешь до последней. Но сегодня их определенно было девять. Девять плюс камень, который стоял вдали от остальных, сам по себе. Скрипач.

– Так она выследила и Дженни Уэстон, – сказал он. – Это сыскное агентство определило местонахождение дома Дженни в Тотли. Потом их сотрудник проследил за передвижениями Дженни – его видели по крайней мере два соседа. Он повсюду следовал за ней, изучая ее привычки. К несчастью, ошибкой Дженни было то, что она ездила в одно и то же место слишком часто.