– Тогда начнем, – объявляет священник.

Он зачитывает слова венчальной службы, которые я никогда не ожидала услышать в качестве невесты. Подает молитвенник Томасу, и тот кладет на него золотое обручальное кольцо, небольшое, как раз для моего пальца, и мы клянемся любить друг друга и оставаться верными мужем и женой, пока смерть не разлучит нас.

Конечно, я думаю о сестре. Она не взяла меня свидетельницей на свою свадьбу, потому что хотела защитить меня, как я сейчас защищаю своих родственниц, оставив их за дверью. Но из свидетельств по делу о ее браке и из допроса ее супруга я знаю, что в спальне Неда их ждали угощения и вино, что Джейни Сеймур была их единственной свидетельницей и что, как только священник ушел, они легли в постель, уснули, а затем впопыхах одевали друг друга, ведь Катерина спешила вернуться ко двору. Знаю, насколько сильной была ее любовь, – ничто не помешало бы сестре выйти за Неда замуж. Знаю, чего это ей стоило, и понимаю, что избрала тот же путь – сочетаться браком по любви, жить полной жизнью и быть готовой к злобной реакции Елизаветы. Потому что я не стану учиться умирать или радоваться жизни только наполовину. Я хочу быть женой и, возможно, матерью. Мое желание видеть Томаса супругом сильнее, чем желание выжить при этом скучном, полном упадка дворе. Мне двадцать лет. Я готова жить. Я хочу любви, хочу настоящей жизни, хочу мужа.

* * *

Мы ужинаем вместе, семья Томаса и мои родственники. Он с гордостью представляет своего сына от первого брака, и я приветствую его как новая мать. Томас знакомит меня с братом и лучшим другом, который настоял на том, чтобы выступить свидетелем, и еще одним старым приятелем, служащим епископу Глостерскому. Они испытывают легкий благоговейный страх передо мной и моими кузинами, но благодаря тесноте помещения, где мы разделяем тайную церемонию, и ужину с вином застенчивость проходит, тем более при Томасе, таком уверенном, сердечном и почтительном, никто не чувствует себя неловко. Вскоре мы начинаем оживленно болтать, смеяться и то и дело шикать друг на друга, хотя двор далеко и празднует более грандиозную свадьбу, где, правда, не так много любви, как у нас.

Лучший друг Томаса обращается ко мне.

– Никогда не видел его таким счастливым. И не думал, что увижу после смерти первой жены. Я так рад за него. Вы его осчастливили.

Его сын добавляет:

– Мы все так довольны, что отец снова счастлив.

Томас говорит:

– Ты моя.

Помня о времени и возможном возвращении королевы, они уходят вскоре после того, как поужинали и выпили за наше здоровье. Томас выводит их через свои ворота, и его караульные удивлены тем, что он не сторожит вход до приезда Елизаветы.

– Не сегодня, – тихо отвечает он, и никто не задает ему лишних вопросов.

Пока он отводит своих гостей через главные ворота и моих родственниц обратно в их покои, я запираю дверь и раздеваюсь. Не знаю, оставить ли сорочку или снять. Я принесла очень красивую ночную рубашку специально для этой ночи, но теперь не уверена, сесть в ней у огня или же залезть нагой в постель. Смеюсь над собственными переживаниями – нашла о чем волноваться, когда вышла замуж за любимого человека без позволения известной своей завистью королевы. И все же это моя брачная ночь. Для меня естественно беспокоиться из-за таких вещей. Я хочу угодить ему. Хочу, чтобы у него перехватило дыхание, когда он увидит меня в расшитом шелке около камина или полуголой в его постели. Хочу, чтобы мы радовали друг друга.

Я наполовину залезла в кровать, когда он дергает дверь, так что мне приходится накинуть мою красивую вишнево-красную шелковую сорочку. Спешу впустить Томаса и в итоге встречаю его не в распутной позе в постели и не в величественной у огня – я раскраснелась, встревожена и не готова.

У него поднос с вином и маленькими пирожными.

– Больше никакой еды!

– Я мужчина крупный, – с улыбкой отзывается он. – Мне нужно поддерживать силы.

– Ты нравишься мне таким, какой есть. Видит Бог, ты подошел бы мне любым. Даже ослабшим от голода.

– Попробуй, – просит он, и это оказывается невероятно сладкое миндальное пирожное с собственной кухни королевы, приготовленное для нас в качестве любезности одним из ее искусных поваров.

– Бесподобно, – говорю я с полным ртом. – Знает ли повар, по какому это поводу?

– Я сказал, что ужинаю с самой красивой девушкой на свете, – отвечает Томас. – Вот он и предложил испечь что-нибудь для нее.

Отпиваю вино. Томас смотрит на меня.

– Мне лечь в постель и ждать тебя? – нежно спрашивает он. – Все будет, как ты скажешь.

Я понимаю, что зря переживала. Зря набиралась смелости. Зря пугала саму себя, ведь рядом мужчина, который действительно меня любит. А я люблю его. Неважно, что выйдет из этого брака, мы встретим любой исход вместе, с настоящей любовью.

– Я иду.

Развязываю пояс сорочки и смело сбрасываю ее на пол. Томас рассматривает мою круглую грудь, тонкую талию, немного скрученную спину, из-за которой одно плечо сильнее выпирает вперед. Не считая этого, я безупречна, красавица в миниатюре. Я трясу головой, и пахнущие розами волосы падают вперед, скрывая мое краснеющее лицо.

– Иди ко мне немедленно. – Он снимает бриджи с рубашкой и протягивает ко мне руки. Поднимает меня, обнаженную, на высокую широкую кровать. Залезает в постель следом за мной, подкатывается ко мне и прижимает к своей необъятной груди. – Моя дорогая, – ласково говорит Томас. – Любовь моя.

* * *

Я не остаюсь с мужем на всю ночь. К моменту возвращения двора я уже в своих комнатах, где мои фрейлины раздевают меня и укладывают, не подозревая, что я сама только что вернулась. Служанка Фрэнсис снимает с меня обувь без каких-либо эмоций. Думала, что буду лежать без сна от радости, но едва голова касается подушки, я засыпаю и открываю глаза лишь в тот момент, когда приносят дрова, чтобы разжечь огонь.

Утром настает мой черед прислуживать Елизавете, так что после умывания я одеваюсь и спешу в королевские покои, и на бегу вдруг понимаю: он любит меня. Прошлой ночью он обнимал меня, как мужчина, утонувший в глубочайшей любви. Он женился на мне. Он любит меня. Я его супруга.

Эти слова весь день песней крутятся у меня в голове. Пока Елизавета встречает послов, ездит верхом с Робертом Дадли, проголодавшейся возвращается к завтраку, флиртует с испанским послом в надежде убедить его, что она всерьез помышляет о замужестве, а потом, выиграв деньги в карты, ведет придворных к ужину, я думаю лишь об одном: он меня любит. Прошлой ночью он обнимал меня, как мужчина, полный глубочайшей любви. Он женился на мне. Он любит меня. Я его супруга.

* * *

Когда ужин при дворе закончился и зал начали убирать для танцев и акробатов, я иду к главным воротам, и там стоит Томас во весь свой высокий рост, впуская жителей Лондона, желающих посмотреть на танцы.

– Здравствуйте, леди Мария, – громко говорит он. – Здравствуйте, миссис Киз, – тихим голосом добавляет Томас.