— Не тебе диктовать нам, предатель!

В его голосе прозвучала неприкрытая ненависть, которая должна была бы меня ранить, но, наоборот, она меня рассмешила:

— Уж ты-то, принц Скрейнвуд, лучше всех присутствующих знаешь, какой воцарится ужас, когда вернется Кайтрин. Но от трусости ты предпочитаешь закрывать глаза на известную тебе истину.

Он злобно зашептал:

— Мне известна лишь одна истина, Таррант Хокинс. Я знаю, что собравшиеся правители решили в своей мудрости отпустить тебя, позволить тебе дожить свою жизнь, как сумеешь. Но мы тут, в Ориозе, не так добры к тем, кто пренебрегает властью, позволяет себе поднимать руку на ее лучших представителей и пятнать репутацию героев. Прямо сейчас и навсегда ты изгоняешься из Ориозы.

Скрейнвуд жестом пригласил кого-то из-за двери в комнату. Я услышал стук каблуков по полу, и передо мной появился отец. Я заулыбался, и тут же моя улыбка погасла: он не ответил мне тем же.

Глаза его излучали холод.

— Отец!

— Ты позволил умереть Кенвику Норрингтону и солгал нам о его смерти!

— Папа, я…

Он замахнулся, будто собирался ударить меня:

— У меня нет сына по имени Таррант.

Протянув ко мне руку, он взялся за верхний край моей маски и сорвал ее прочь.

В тот день, когда у меня отняли маску, Таррант Хокинс умер.