После отдыха войска двинулись авангардом, двинулись стройно, словно вспоминая былые учения и манёвры; за ними следовали казаки и стрелки. При главной колонне находился и военный губернатор Амурской области генерал-лейтенант К. Н. Грибский.

Отряд шёл, раскинувшись версты на полторы; на флангах были лихие казаки-амурцы, зорко высматривавшие, нет ли где в виду неприятеля.

Первые четыре версты от Кулишана прошли спокойно.

— Вот дивное дело! — говорили в отряде. — Неужели китайцы подпустят?

Спокойствие вокруг казалось подозрительным.

— Осветить местность! — отдан был приказ.

Сейчас же вынеслись вперёд казачьи разъезды. Впереди был овраг, за ним — гора, покрытая лесом, около леса — обнесённая прочным частоколом казарма, укреплённая четырьмя башнями, с видневшимися из окопов орудиями.

— Китайцы там! — почуяли казаки, хотя и казарма, и орудия молчали.

Командующему отрядом немедленно донесли об обнаружении врага.

— Казарму взять! Китайцев разогнать! — последовал приказ.

Казаки кинулись вперёд. Из казармы в них тут же полетели пули, взвизгнула шрапнель; казаки на минуту опешили было, хотя замешательства между ними не произошло никакого.

— Станишники, не сдавай! — послышался оклик командира, приведший их в себя.

Тут же фланговые разъезды понеслись в обход. На краю оврага явилась русская батарея. Стрелки, развернувшись цепью, пошли на штурм. Китайцы, заметив это движение, даже не дождались русских и разбежались.

Ещё две-три версты прошли спокойно, а там новый бой на открытой равнине. Здесь дело было потруднее. Китайцы защищались упорно. Выбить их с позиций удалось только артиллерийским огнём.

— Счастлив всё-таки наш Бог! — толковали солдаты, остановившись на минутный отдых.

— Именно! Будто в сорочке мы родились. Если бы здесь другие были, а не длиннокосые, всем бы нам капут пришёл!

— Верно, на роду ещё не написано помирать...

Да, китайцы оказались очень плохими стрелками. Их позиция, вторая на пути к Айгуну, была такова, что ружейный и артиллерийский огонь из её окопов мог снести всех, кто ни попытался бы подойти с фронта.

К большому удивлению наступавших, ничего не было слышно о Казаках, кинувшихся в обход первой позиции!

— Сплоховали станичники-то! — предполагали стрелки и добровольцы. — Хвалёное слово в прок не идёт!

— Ну, не из таких они, своего не упустят, возражали защитники лихих степняков.

Действительно, не упустили. Только что покончили со второй позицией, как на цицикарской дороге затрещала перестрелка. Это казаки, недолго думая, кинулись на отступавшие из Айгуна к Цицикару главные силы неприятеля в то время, когда часть их подобралась уже к самому Айгуну.

Было семь часов вечера, когда ярко-багровое зарево поднялось над Айгуном...

Оплот китайского владычества на Амуре пал. Оба берега великой маньчжурской реки стали русским достоянием.

— Слава Тебе, Господи! — воскликнули в рядах наступавших. — Кончено дело!

Кончено, да не совсем!

Китайцы были разбиты и. изгнаны, Айгун пылал, но его защитники пришли в исступление. Высланный для выбора места для бивуака очень небольшой отряд капитана Самойлова совершенно неожиданно был окружён далеко превосходившими его силами неприятеля. Завязался бой. Положение смельчаков было критическое. В отряде было всего шесть человек: три офицера и три вестовых казака, китайцев же — до 400 человек. Русским пришлось отстреливаться из револьверов; но где же единицам было держаться против сотен?

— Эх, помирать приходится! — сказал один из вестовых.

— В плен не давайся только, а помирать всё едино! — поддержал товарищ, но вдруг встрепенулся.

Совсем недалеко послышалось грозное русское «ура».

Каким-то чудом о критическом положении отряда узнал генерал Ренненкампф. Он сейчас же пустил на выручку погибавших две сотни казаков-амурцев, а сам всего с несколькими офицерами и казаками отвлёк на себя внимание неприятеля. Это спасло Самойлова и его товарищей. Пока оторопевшие китайцы перестреливались с подоспевшим неприятелем, явились к месту неравного боя не только казаки, но даже пехота и артиллерия. Последние скопища защитников Айгуна были разогнаны. Наступившая ночная темнота прекратила перестрелку. Да она была и бесполезна. Выяснилось, что победа полная, что Айгун не только взят, но и все его укрепления заняты русскими; китайцев поблизости не осталось.

Когда наступавшие на Айгун войска сошлись около крепости, там уже хозяйничали добровольцы, скатывавшие вражеские пушки и стаскивающие неприятельские знамёна на подошедшую к самому берегу «Селенгу».

Благовещенск был отмщён.

— Ребята! Поздравляю вас с полной победой! — провозгласил командир отряда, когда результаты молодецкого дела выяснились вполне.

Все солдаты, добровольцы, казаки, офицеры были настроены как-то особенно.

— Силы небесные помогают нам! Сам Микола Милостивый на китайцев разобиделся...

— Что? Что такое?

— «Селенга»-то! Прямо чудо!

— А! Спасение образа! Действительно чудо!

«Селенге», пароходу министерства путей сообщения, более всех доставалось в эти тревожные дни. Ей и «Сунгари» приходилось принимать на себя все выстрелы китайцев из Сахалина и Айгуна во время частых рейсов по Амуру. В одну из ночей Перед началом похода начали стрелять из Айгуна по «Селенге» из тяжёлых крепостных орудий. Тридцать шесть выстрелов сделали китайцы по этому пароходу и следовавшему за ним «Сунгари». На последнем рубки были обращены в щепы. В борт «Селенги» впился один из тяжёлых снарядов. Только треск раздамся, когда этот снаряд, разворотив стены кают-компании, ударился среди неё. Всё закачалось от страшного сотрясения. Послышался звон разбитых стёкол, картины полетели на пол. Снаряд, однако, ещё не утративший силы полёта, вылетел наружу. Только тогда могли убедиться, что он наделал в кают-компании. Разрушение было полное. Все в каюте оказалось перековеркано, переломано, и вдруг — о чудо! — образ Святого Николая Чудотворца, висевший в переднем углу каюты, остался совершенно невредим. Мало того, даже лампадка перед ним мерцала прежним тихим огоньком[72].

Чувство сердечного умиления наполнило сердца всех бывших на «Селенге».

— Чудо! Явное чудо! — радовались они. — Господь с нами!..

— Несокрушимая Десница оберегает нас... Нет врага, который был бы теперь нам страшен!

Не только команда «Селенги» была воодушевлена этим чудесным случаем, но даже и солдаты, участвовавшие в походе на Айгун, прониклись сознанием того, что на полях битвы они не одни, но даже в самые критические минуты они всегда могут надеяться на помощь свыше...