– Здорово сработано, Карла, – тихо произнес Гиллем, сидя рядом со Смайли, и тот, не переставая писать, откликнулся на это проявление эмоций тихим «да».

– Питер, дорогой, и только он один! – взорвалась Конни, не в силах больше сдерживаться. – Только он один из всех этих лягушек заметил, что надвигается катастрофа! Глас вопиющего в пустыне, правда. Трот? «Следите за желтыми дьяволами, – говорил он им. – Однажды они, как пить дать, развернутся и укусят руку, которая их кормит. И когда это случится, вы получите у себя за спиной восемьсот миллионов врагов. И все ваши ружья окажутся нацеленными не в ту сторону. Помяните мое слово». Вот так он им говорил, – повторила она, в порыве чувств дергая дворняжку за ухо. – Написал целый доклад: «Угроза перемены курса со стороны недавно появившегося социалистического партнера». Он внушал это каждой собаке в Руководстве Московского Центра. Слово за словом обдумывал это своей мозговитой башкой в Сибири, отбывая заключение по приказу дядюшки Джо – Сталина, будь он проклят. «Шпионь за друзьями сегодня, завтра они наверняка станут врагами», – говорил он им. Старейший афоризм в нашем деле, любимое изречение Карлы. Сдавая дела, он буквально прибил это гвоздями к двери на площади Дзержинского. Никто не обратил ни малейшего внимания. Никто и ухом не повел. Зерно пало на каменистую землю, милые мои. Через пять лет оказалось, что Нельсон был прав, но Москва и не подумала поблагодарить его, это я вам говорю! Он слишком часто оказывался прав, чтобы им это понравилось, болванам этим» правда, Трот? Уж ты-то знаешь, милый мой, ты-то понимаешь, куда клонит старая дуреха! – При этих словах она приподняла пса в воздух за передние лапы, и тот снова плюхнулся ей на колени.

Конни не могла вынести, что старый Док тянет все одеяло на себя, хоть они и договорились об этом заранее. Она чувствовала логику его рассказа, но ее женская натура не могла примириться с реальностью.

– Очень хорошо, Док, стало быть, он пострадал во время чистки, – тихо произнес Смайли, овладевая собой. – Тогда вернемся в шестьдесят седьмой год, вы позволите? – Он опять оперся подбородком на руку.

В полумраке Карла хмуро взирал с портрета на собравшихся. Ди Салис нараспев продолжал:

– Да, можно подумать, что это одна из обычных печальных историй. На него надели дурацкий колпак. Плевали вслед на улице. Жене и детям дали пинка. Исправительные лагеря, трудовое воспитание «в объеме, соизмеримом с тяжестью преступления». Призывы вернуться к крестьянским добродетелям. В одном из отчетов указывается, что Нельсона отправили проверить себя в сельскую коммуну. И когда он ползком вернулся в Шанхай, его заставили опять начинать с самого дна, ввинчивать болты в железнодорожные рельсы или что-то в этом роде. Что же касается русских – раз уж мы говорим именно об этом, – торопливо добавил Док, прежде чем Конни успела его перебить, – в их глазах он погиб. У него не стало ни доступа наверх, ни влияния, ни друзей.

– И скоро ли он сумел вскарабкаться обратно? – спросил Смайли, многозначительно полузакрыв глаза.

– Года три назад он снова начал действовать, В общем-то, у него есть все, в чем нуждается Пекин: мозги, технические знания, опыт. Но его официальная реабилитация состоялась лишь в начале семьдесят третьего года.

Пока ди Салис методично описывал все ступени процедуры восстановления Нельсона в прежнем положении, Смайли тихо подтянул папку к себе и сверился с какими-то датами, которые по причинам, пока не получившим объяснения, внезапно ему потребовались.

– Платежи на имя Дрейка начали поступать в середине семьдесят второго, – пробормотал он. – В середине семьдесят третьего суммы резко возросли.

– Благодаря Нельсону, дорогуша, – прошептала ему вслед Конни, словно суфлер из-за кулис. – Чем больше он знал, тем больше говорил, а чем больше говорил, тем больше получал. Карла платит только за конфетки, и все равно его милости жгут, как клеймо.

– В семьдесят третьем году, сообщил ди Салис, признав должным образом все свои ошибки, Нельсон был принят в Шанхайский городской революционный комитет и назначен партинструктором в военно-морскую часть Народно-освободительной армии. Шесть месяцев спустя…

– Дата? – перебил Смайли.

– Июль семьдесят третьего.

– Значит, Нельсон был официально реабилитирован?..

– Процесс начался в январе семьдесят третьего.

– Благодарю.

Шесть месяцев спустя Нельсон оказывается в Центральном комитете Коммунистической партии Китая, где работает в неизвестной пока должности.

– Вот это да! – тихо воскликнул Гиллем, и Молли Микин потихоньку пожала ему руку.

– А в отчете Кузенов, – сообщил ди Салис, – как всегда, без даты, но хорошо аргументированном, говорится, что Нельсон работал неофициальным советником в Комитете по военному имуществу и артиллерийско-техническому снабжению Министерства обороны.

Ди Салис преподнес это откровение с каменно-неподвижным лицом, не обставляя его обычным своим манерничанием. Это лишь усилило эффект.

– Что касается поиска подходящих агентов, шеф, – тихо продолжил он, – то с точки зрения оперативной работы мы, китайский отдел вашего большого дома, рассматриваем этот пост как один из ключевых во всей китайской администрации. Если бы мы искали, в какую дырку в материковом Китае засунуть одного-единственного агента, мы наверняка остановились бы на человеке в должности Нельсона.

– По каким причинам? – Смайли то строчил заметки, то заглядывал в раскрытую папку на столе.

– Китайский военно-морской флот до сих пор пребывает в каменном веке. Мы, разумеется, проявляем некоторый формальный интерес к достижениям китайской технической мысли, но наши истинные приоритеты, равно как приоритеты Москвы, лежат в области стратегии и политики. Кроме того, Нельсон мог бы сообщить нам общую мощность всех китайских верфей. И к тому же он мог бы рассказать нам о потенциале китайского подводного флота, который много лет пугает Кузенов до смерти. Да и нас тоже частенько заставляет дрожать, осмелюсь добавить.

– Можно представить, как его боятся в Москве, – пробормотал, не дожидаясь своей очереди, какой-то старый архивокопатель.

– Китайцы, как считается, разрабатывают собственную версию русских подводных лодок класса «G-2», – пояснил Док. – О них никто ничего не знает. Создали ли они свою конструкцию? Сколько на них пусковых установок – две или четыре? Какого класса ракеты – «море-воздух „или „море-море“? Какие финансовые ассигнования требуются? Говорят, что это подводные лодки типа «Хань“. До нас дошли слухи, что в семьдесят первом китайцы заложили одну такую лодку. Подтверждения мы так и не получили. В шестьдесят четвертом они, как утверждается, построили в Даляне подлодку класса G, вооруженную баллистическими ракетами, но никто из официальных лиц ее не видел. И так далее и тому подобное, – неодобрительно заключил ди Салис, ибо, как почти все в Цирке, питал глубокую неприязнь к военным вопросам и предпочитал более возвышенные цели. – За надежные и современные сведения об этих объектах Кузены заплатили бы целое состояние, Лэнгли может потратить пару лет работы, ухлопать на исследования, несанкционированные облеты, спутники, подслушивающие устройства и еще Бог знает на что сотни миллионов долларов – и все-таки не приблизиться и наполовину к тому, что можно узнать из одной-единственной фотографии. Поэтому если Нельсон..: – Он не закончил фразы, и от этого она прозвучала куда более выразительно.