Я, как и прежде, только в жизнь верю,

Мне солнце всех ночных теней ближе;

Зачем же вдруг раскрылись в смерть двери,

Зачем же мертвым вновь тебя вижу?

Все в том же памятном для нас зале,

Как бог войны, от рук войны павший,

Лежишь, слезами земляков залит,

Лежишь – моложе нас. А был – старше!

Лежишь, сложивши на груди руки,

Сжав рот, не выдав до конца боли.

Стареют дети. И растут внуки.

Как много лет прошло с того боя…

Устало сдвинуты твои брови,

И полководцам на войне трудно.

Как много пролито на ней крови,

И каждый день ее – как день Судный.

Он был суров – так о тебе скажут,

И беспощаден был в борьбе – скажут,

Он шел наперекор судьбе – скажут,

В бою не думал о себе – скажут.

А ты не слышишь голосов этих,

А ты – как будто на войне не был,

Среди всех нас, один на всем свете,

Лежишь, закрытые глаза – в небо.

Народа своего сын смелый,

Народа своего сын милый,

Ты – там, мы – тут, и никакой силой

Нам снова дух твой не вселить в тело.

О, как безмолвно спят войны грозы,

Как чувств своих не выдают горы;

И словно душат, душат их слезы,

Деревья вдовами стоят в горе.

Земля горюет о своем сыне:

Он был живой. Бессмертный стал ныне.

Ни дня, ни ночи для него нету.

Лишь вечность. Больше ничего нету.

За медным медленным, как боль, маршем

Лафет в бессмертие влекут кони.

Издревле некуда спешить павшим,

Но время нас, живых, вперед гонит,

К победам нашим и к смертям нашим.

Тире, две даты – вот вся жизнь вкратце,

А после смерти – каменеть в белых

Надгробьях, в тесноте могил братских,

Над полем боя ввысь взмывать в стелах,

Безмолвьем камня укорять трусов,

Безмолвьем камня ободрять смелых.

Вот все права, что смерть дала мертвым,

То скрыв от нас, то сохранив имя.

Они молчат. А мы на них смотрим,

На белый камень, тот, что был ими.

Ружейный залп – что может быть проще?

Но, тишину в последний миг руша,

Он как «из списков исключить» – росчерк,

Как кол войны, забитый мне в душу.

Да, знаю, знаю, лишь людей чести

Делившие их ратный труд люди,

В последний час спустив курки вместе,

В последний раз, на миг в гробу будят.

Но вслед за этим – так вокруг тихо,

Как будто ты лишился вдруг слуха.

И тридцать лет уж в тишине кто-то

Все шепчет, шепчет о войне что-то

В давно оглохшее твое ухо…

Хута Берулава

«Своих поэтов, с их уроками…»

Своих поэтов, с их уроками –

Как жить и гибнуть непреклонными,

Народ недаром звал пророками,

Звал – крепостями, звал – знаменами.

День завтрашний и день вчерашний

В годины бедствий и печали

Они, как крепостные башни,

Бесстрашным словом защищали.

Как воины, ценою жизни

Обороняли от забвенья

Отчизны праздники и тризны,

Ее тысячелетий звенья.

И, путь земной пройдя без страха

И завершая без отсрочек,

Вдруг превращались в горстку праха

И в несколько бессмертных строчек.

Фридон Халваши

Зрелость стиха

Юность стиха – как любви пора,

Как усы у мальчика над губой;

Вдруг огонь и земля, волна и гора –

Все разом заговорят с тобой!

Юность стиха – как сентябрьский шум

Молодого вина, что обручи гнет.

Сделать дело – ему не придет на ум,

А незнакомой звезде кивнет!

Но если, два крыла отрастив,

Он взлетит до высот настоящей любви,

Он оттуда все увидит, твой стих, –

Оленя ранят, а стих в крови!

Он рванется из плена райских красот,

Не держи в небесах его, не томи!

Пусть он в бой против рабства наземь сойдет,

Пусть под пули станет рядом с людьми.

Пусть душа его не будет глуха

Ко всему, чем на грешной земле живут!

Так сначала приходит зрелость стиха,

А потом уж тебя поэтом зовут.

Из узбекской поэзии*

Алишер Навои

Газель

Весна без тебя – палача жгут, смертные муки, ад!

В нем красные розы меня жгут, белые – леденят.

Весна без тебя для меня – ад, ад ночи и ад дня,

Но в том раю, где ты без меня, нет ни льда, ни огня.

Если захочешь меня найти, стать под моим окном –

По лицу моему иди, по бороздам слез на нем.

Как в сладких плодах – горькая кость не удивит меня,

Так в сладких устах – твоих слов злость не удивит меня.

Не лги про меня, что там, в аду, гол и бос Навои.

Я одет и обут в печаль и беду – в подарки твои.

Нет, не боюсь лжи и угроз, хотя вижу над головой,

Как секиру в небе занес юный месяц – гонец твой.

Гафур Гулям

К нам приезжайте погостить, друзья!