— Я должен пойти и немного отдохнуть, — хрипло пробормотал он.

Все его мечты, все надежды и честолюбивые планы — все рухнуло, сочувственно подумал Вариан и тут же вспомнил, как Нисса однажды сказала, что герцог Томас украл у нее мечту. Не сочтет ли она справедливым возмездием то, что теперь та же участь постигла самого главу дома Говардов? Возможно. Тем не менее граф знал, что его жена не будет злорадствовать, узнав о разгроме и падении Говардов.

Томас Калпепер стоял перед Тайным советом. Он подчеркнуто скромно и строго оделся в черное, как и подобало человеку его звания, оказавшемуся в таком положении. Его голубые глаза смело устремились на судей.

— Испытываете ли вы нежные чувства к Кэтрин Говард, бывшей королеве Англии? — задал первый вопрос герцог Суффолк.

— Да.

— Как давно вы ее любите, сэр?

— С детства, милорд.

— Вы сознательно старались обольстить эту женщину, несмотря на то что она была женой короля. Короля, который любил вас и доверял вам. Короля, который помог воспитать вас. Это так, Томас Калпепер?

— Это была всего лишь игра, шутка. Я ухаживал за ней только ради развлечения, — ответил он. — Я никогда и не мечтал, что она ответит на мои чувства, но получилось так, что чем настойчивее я преследовал ее, тем резче она мне отказывала и тем сильнее разгоралась моя страсть. И вот прошлой зимой, когда король заболел, королева много недель провела в уединении и изнывала от тоски. Я и сам не знаю, как это случилось, но вдруг она воспылала ко мне любовью. Я не мог поверить своему счастью. Женщина, которую я любил всю жизнь, наконец тоже полюбила меня.

— И какие же формы приняла ваша любовь? — пожелал узнать герцог Суффолк.

Он смерил стоящего перед ним молодого человека тяжелым взглядом. Благодарение Богу, что король не слышит этой бесстыдной истории вероломства и измены…

— Я очень боялся, что король откроет нашу тайну, — продолжал Калпепер. — Я старался быть как можно осторожнее, но Кэтрин использовала любую возможность, чтобы побыть со мной наедине. Это было безумие, но такое чудесное!

— Вы целовали ее?

— Да.

— Трогали различные части ее тела?

— Да.

— Были ли у вас с ней плотские сношения?

— Были или не были, милорд, я никогда этого не признаю, — ответил Томас Калпепер. — Это бесчестно.

— Да как вы смеете рассуждать о чести, вы, ходячий кусок грязи?! — взорвался герцог Норфолк. — Вы признаете, что целовались и миловались с моей племянницей, замужней дамой, женой вашего короля, и вы еще осмеливаетесь считать себя честным?! Если вы думаете, что таким образом защищаете Кэтрин Говард, то знайте — леди Джейн Рочфорд уже призналась, что была свидетельницей того, как вы предавались позорному и отвратительному блуду!

— Должен с сожалением заметить, — с достоинством произнес Калпепер, — что у леди Рочфорд мораль проститутки с Лондонского моста. Для меня не имеет ни малейшего значения, что она тут вам наговорила, милорды. Я не скажу ничего, что бы могло хоть как-то повредить королеве. Боюсь, вы напрасно теряете со мной время, милорды. — Он вызывающе улыбнулся.

Поскольку Совету стало ясно, что сегодня они не добьются от Калпепера того, что им нужно, его тут же увели.

— Ничего, пытка развяжет ему язык, — мрачно предрек лорд Садлер. — Нам необходимо его признание.

— Вы можете замучить его до смерти, — пожал плечами лорд Рассел, — но не заставите его признать, что он состоял в связи с королевой.

— Его молчание, этот вызывающий отказ говорить сами по себе уже являются признанием вины, — заявил лорд Адли.

— Вот именно, — поддакнул граф Саутгемптон. — Бедняга по уши влюблен в нее, а влюбленные, как правило, еще большие дураки, чем все остальные.

— Да смилуется Господь над ними обоими, — благочестиво произнес епископ Гардинер.

— Мы можем еще раз допросить королеву, — предложил архиепископ.

— Ну и что это даст? — проворчал Норфолк. — У Кэтрин нет ни на грош здравого смысла. Она просто отказывается понимать, насколько все это серьезно. Надеется, что король простит ее.

— Попробовать можно, — задумчиво произнес Суффолк. — Что мы от этого теряем? Даже если у нас ничего не получится, все равно они в достаточной степени уличены показаниями свидетелей. Калпепер пытается выгородить ее, но она-то об этом не знает. Может быть, наоборот, пусть она думает, что он предал ее в надежде спасти свою презренную жизнь? В этом случае, возможно, она наконец заговорит — или чтобы поквитаться с ним, или ради собственного спасения.

— Ну ладно, всем нам нет нужды тащиться туда, — сдался герцог Норфолк, — но я хотел бы поехать. Все-таки, поскольку она из нашей семьи, я несу за нее некоторую ответственность.

— Отлично, — кивнул Суффолк. — Я, само собой, тоже поеду. Гардинер, вас и Саутгемптона я тоже прошу присоединиться к нам. А вы согласитесь принять участие, Ричард Сэмпсон?

Ричард Сэмпсон, епископ Чичестерский, был известен тем, что никогда не пропускал ни одного заседания Тайного совета. Он считался мягким и приятным человеком.

— Конечно, я поеду с вами, — ответил он.

Пятеро членов Тайного совета поднялись вверх по реке до Сион-Хауса. Там они увидели Кэтрин Говард, спокойно сидящую в кругу своих дам. Перебирая струны лютни, она приятным голоском напевала песенку, которую король когда-то сочинил для ее несчастной кузины Анны Болейн:

Увы, была, любовь моя,

Ко мне несправедлива,

Когда отвергла ты меня,

А я так терпеливо

И долго так любил тебя,

И был так счастлив я любя.

Зеленый твой наряд

Искал повсюду я

И был всем сердцем рад

Увидеть вновь тебя.

Как я был счастлив, увидав

Вдали зеленый твой рукав!..

Увидев посетителей, Кэтрин Говард мило улыбнулась и продолжала:

Моя отрада, мой кумир,

Мое блаженство неземное!

Тебе б я отдал целый мир,

Лишь только б ты была со мною.

Ты можешь петь, играть, шутить —

Не можешь лишь меня любить.

Зеленый твой наряд

Искал повсюду я

И был всем сердцем рад

Увидеть вновь тебя.

Как я был счастлив, увидав

Вдали зеленый твой рукав…

Они терпеливо дослушали до конца, и, когда отзвучала последняя нота, герцог Суффолк, вежливо поклонившись молодой женщине, сказал:

— Мы приехали, чтобы еще раз допросить вас, госпожа Говард, основываясь на новых полученных против вас показаниях.

— Кто оговорил меня? Леди Рочфорд? — надменно подняла брови Кэтрин Говард. — Ее можно не принимать во внимание. Вы не можете поставить ее слово выше моего.