— Кто обо всем узнал? — Я схватил Драммонда за волосы и приставил пистолет к его щеке. — КТО УЗНАЛ? КОМУ ТЫ ГОВОРИЛ?

— Это не…

— Я ТЕБЕ ГОЛОВУ ОТСТРЕЛЮ, КУСОК ДЕРЬМА!

Слова посыпались одно за другим, на истерически-высокой ноте:

— Журналист, я передавал сведения журналисту! Каждый год, за три недели до дня рождения каждой жертвы, я передавал ему новый адрес их семей.

Журналист…

Я выпустил его и, хромая, отошел. Посмотрел из окна кабинета на сверкающую улицу. Тучи поглотили солнце, и все снова стало серым и мрачным. Все только для того, чтобы какой-то ублюдок из таблоида мог сочинить свою историю. Будут стучаться в дверь к матери Лорен Берджес и спрашивать ее, что она почувствовала, когда узнала, что кости ее единственного ребенка вырыли в каком-то пришедшем в упадок парке. Сунут ей в лицо камеру: «УБИТАЯ ГОРЕМ МАТЬ ОПЛАКИВАЕТ БЕДНУЮ ЛОРЕН — ЭКСКЛЮЗИВ!»

Я оперся о подоконник:

— Кто это был?

— У меня не было другого выхода, он расследовал смерть… одного коллеги в Инвернессе. — Помощник шефа полиции закашлялся. — Он узнал о нашей маленькой группе.

— Драммонд, Богом клянусь, я сейчас пущу в тебя пулю.

Элис кивнула:

— Временное умопомешательство.

— Его… — Глубокий вздох. — Его зовут Фрэнк Макензи, он независимый журналист.

— Никакой он не журналист, он гребаный фотограф в «Касл ньюз энд пост». — Я хмуро взглянул на сад перед домом.

Рядом с домом Меган Тейлор, когда Дженнифер и ее фотограф поджидали меня, тогда Хитрюга Дейв сказал:

— Неужели это Маленький Волосатик Фрэнк Макензи? Два привода за пьяную езду, шесть месяцев за незаконную прослушку телефона. Неудивительно, что все газеты тобой брезгуют с тех пор, как тебя пинком под зад выгнали из «Всемирных новостей». Переведен в мальчики на побегушках с камерой? Так, что ли?

Выгнали из лондонской газеты… Лондон — единственное место, кроме Олдкасла, где у Мальчика-день-рождения была больше чем одна жертва. Фрэнк Макензи — он всегда оказывался в том месте, куда мы приезжали. Каждая пресс-конференция, обращение родителей жертвы — там всегда находился он со своей камерой. Все снимал, записывал. Хранил. Замачивался в горе.

Я сунул пистолет в руки Элис и похромал к двери:

— Если ублюдок пошевелится, застрели его.

Вниз но ступенькам — с глухим стуком, наступая пяткой на каждую, — потом в дверь и, хромая, вперед, стуча тростью по мокрому асфальту.

Тени, лежавшие вдоль улицы, вытянулись, все окрасилось в золото и медь. Разблокировав «рено», рывком открыл водительскую дверь. Она должна быть где-то здесь… В дверном кармане нет. Встал коленями на мокрый тротуар и заглянул под кресло.

Вот здесь она и лежит — рядом с пустыми бутылками из-под воды, какими-то скомканными бумажками, пустым пакетом из-под печенья и использованным шприцом.

Я протянул руку, вытащил из мусора карту памяти, сдул с нее пыль и похромал обратно к дому.

Элис вставила карту памяти в слот на ноутбуке Драммонда:

— Что мы ищем?

— Ты психолог, разбирайся сама.

Она пощелкала мышкой, и на экране открылось окно, заполненное маленького размера снимками. Элис стала их просматривать. С полдюжины фотографий улыбающегося рыжего мальчишки, держащего в руках громадных размеров картонный чек; еще полдюжины снимков — машина с развороченным передом на Дандас-роуд, приборная доска вымазана чем-то красным, скорее всего кровью; множество самых разных лиц, улыбающихся в камеру; тридцать или сорок снимков с пресс-конференции в Данди — детектив-старший суперинтендант Дики сидит на возвышении вместе с матерью Хелен Макмиллан; несколько художественных снимков неба над Олдкаслом. Больше ничего не было.

Я выдохнул. Ничего.

Элис открыла веб-браузер и снова защелкала мышкой по экрану.

— Послушайте… — Драммонд откашлялся. — У меня есть деньги.

Я повернулся к нему:

— Откупиться хочешь? Думаешь, что сунешь несколько штук, и мы забудем о твоей коллекции с детским порно? Ты что, серьезно?

— Я могу… Хочешь снова стать детективом-инспектором? Я могу это сделать. Даже старшим инспектором.

— Эш? — Элис все еще сидела перед экраном.

— Я твою задницу волкам скормлю, Драммонд.

— Да ладно тебе, будь благоразумным.

— Эш! — Снова Элис, но голос как будто не ее.

Я приставил пистолет к его лбу:

— И это ты говоришь о благоразумии?

Элис с силой дернула меня за рукав:

— Эш, тебе нужно посмотреть на это.

Показала на экран компьютера. Незнакомая мне девочка сидела, привязанная к стулу, в грязной подвальной комнате, голая кожа в кровоподтеках, голова обрита, грудь пересекают три глубокие кроваво-красные борозды. На следующем снимке было то же самое, только хуже. На последнем ее горло было вскрыто и зияло темной дырой.

Элис дважды щелкнула по первому снимку, заполняя им экран:

— Я загрузила программу, которая разыскивает удаленные файлы с карты.

Ублюдок. Маленький гребаный ублюдок. Я обернулся и уставился на хныкавшего на полу кабинета Драммонда:

— Ты, кусок дерьма…

— Я… Я ничего не…

— Эш, я ее знаю, это одна из пропавших девочек, которую разыскивают парни из спецгруппы.

— Ты давал ему их адреса!

— Это… Макензи, он меня… Макензи меня шантажировал! У меня не было другого выхода! Я ничего не знал!

— ТЫ ПОМОГАЛ ГРЕБАНОМУ МАЛЬЧИКУ-ДЕНЬ-РОЖДЕНИЯ! — Я схватил Драммонда за волосы и ударил головой о рабочий стол. — Открой рот. — Он в ужасе уставился на меня, вытаращив полные слез глаза. — РОТ ОТКРОЙ Я ТЕБЕ ГОВОРЮ!

Он открыл рот. Я сунул в него дуло пистолета.

— Гллк… — Его руки, ладонями вперед, взметнулись в воздух, тело затряслось.

— Мы могли поймать его. Мы давным-давно могли поймать этого ублюдка! ОН МОЮ ДОЧЬ ПОХИТИЛ!

— Одну минуту, пожалуйста, я проверю. — Из динамика мобильного телефона зажурчала музычка.

В гараж, с включенными фонарями заднего хода, вполз «БМВ» Драммонда. Я поднял вверх руку, и машина, вздрогнув, остановилась.

Элис вылезла из машины и открыла крышку багажника:

— Что говорят?

— Проверяют.

— Алло, помощник шефа полиции? Да, мистера Макензи сегодня нет, он занимается домом своей матери — несчастную старушку помещают в дом для престарелых. Деменция. Хотите, оставлю сообщение для него?