коснулся головы драуга и тот замер. Не теряя времени Ситрик подскочил к нему и рубанул по шее, так что голову запрокинуло на спину. Драуг стоял, продолжая сжимать в руке оружие. Парень толкнул его, повалив на землю, и, пока мертвец, поражённый солнечным светом, не мог пошевелиться, отсёк вторым ударом голову. Тело обмякло. Ситрик повалился на землю рядом, пытаясь отдышаться и запихивая в пересохшее горло воздух.

Вскоре он заставил себя встать и оттащил труп подальше в кусты, а после вернулся за головой. Подобрал её за длинные волосы и опустил меж ног трупа, а после прочитал короткую молитву. Вторую голову он снял с пояса, чтобы отнести её к оставшемуся на берегу телу. Из руки мертвеца он забрал топор и внимательно рассмотрел его. Лезвие было ржавым, а рукоятка – такой разбухшей и склизкой, будто оружие долго пролежало на озёрном иль речном дне. При жизни у Вигго было другое оружие. Ситрик взял и топор тоже, намереваясь вернуть его обратно воде.

Идти пришлось долго – так много он успел пробежать, удирая от драуга. Наконец заметив лежащий в траве труп, он спустился. Сил тащить тело наверх, чтобы спрятать в лесу, у Ситрика не осталось, а потому он лишь отволок его подальше от воды и также положил голову меж ног, прочитав молитву. Топор бросил в реку.

Искупавшись в реке да выстирав от трупного смрада и собственной крови одежду, Ситрик, не давая себе отдохнуть, пошёл дальше вдоль берега и совсем скоро обнаружил дом, который, верно, проскочил в утренних сумерках, не заметив. Путник тут же отправился к нему, надеясь напроситься в гости. Теперь уж не на ночлег.

Ситрик проснулся от того, что молодая кошка прыгнула ему на лицо, верно гоняясь за солнечным лучиком, скользнувшим в приоткрытую дверь. Он тихо ругнулся и услышал смех хозяина дома.

– Сигнун права, странник, пора просыпаться, коли хочешь сегодня добраться до Онаскана.

Ситрик неохотно протёр веки, и кошка принялась играть с его руками и грызть пальцы. Парень терпеливо ссадил зверёнка с себя и приподнялся на лавке. Разум закружился, и перед глазами поплыло. Разом дали о себе знать все те раны, что он получил за последнее время. Он опустил голову в ладони и долго сидел так, пытаясь найти в себе силы. Наконец тошнота и головокружение улеглись, упав на дно его тела и обратившись слабостью в ногах. Ситрик разлепил глаза и осмотрелся.

Когда он завалился в обиталище Хаука, то был таким уставшим, что ничего не заметил. Теперь же он рассмотрел жилище, дивясь тому, что в таком большом доме жил одинокий старик. На соседней лавке Ситрик усмотрел берестяной короб, из которого выглядывал бок музыкального инструмента. Парень сощурился, пытаясь понять, что таилось в коробе, но стесняясь спросить у хозяина.

Хаук помог Ситрику промыть и вновь перевязать рану, а после принёс гостю простую пищу и разлил по кружкам лёгкое водянистое пиво.

– Это, конечно, не лучший напиток, что я когда-либо покупал, но чем богат, – принялся оправдываться старик.

Ситрик поблагодарил Хаука и жадно набросился на рыбу. Сам старик не ел, лишь пил и смотрел, как быстро исчезает еда во рту гостя. А Ситрик всё ел и никак не мог остановиться, только отбрасывал в миску рыбьи косточки. Насытившись, он наконец заметил, что старик всё это время смотрел на него так, будто впервые за долгое время увидел человека. Ситрик смутился его пронзительного взгляда.

– Что это у тебя там? – осмелившись, спросил Ситрик, указывая на короб с инструментом.

– Кантеле, – охотно ответил Хаук. – Ты, наверное, парень, и не слышал, как на нём играют. Похоже на лиру, да не так.

– Слышал. – Ситрик усмехнулся. – И играл.

– В самом деле?

Старик от удивления выпучил глаза и отставил свою кружку.

– Редкий гость у меня! – воскликнул Хаук.

Он протянул руку к коробу и выудил из него инструмент. Положил на колени и принялся его настраивать. Жалобно зазвучали расстроенные струны.

– Давно не играл, – снова принялся оправдываться Хаук. – Не для кого было.

– К тебе так редко приходят?

– Вроде и не редко. Зимой разве что одиноко. Да только желания царапать струны давно уж не было.

Он долго возился, настраивая инструмент.

– Я и сейчас не стал бы играть. Не хочется. – Произнеся это, Хаук поджал губы. – Но раз уж ты умеешь, то я бы твою игру послушал.

– Я не сказал, что умею. Лишь упомянул, что мне доводилось на нём играть.

– Вот и послушаем, – фыркнул Хаук. – А где ты инструмент взял?

Ситрик задумался, не зная, стоит ли отвечать старику. Оттого что он всё рассказал о своём странствии Бирне и Бьёрну, приключилась беда. Надо бы держать язык за зубами. А ещё лучше научиться искуснее врать, как это делал Холь.

– Я жил в племени кирьяла, – всё же поведал он.

Хаук одобрительно хмыкнул.

– Они те ещё колдуны. Музыка их – точно сейд. Заслушаешься так, что родное имя позабудешь.

Наконец старик провёл по струнам, довольствуясь их звучанием, а после отдал инструмент гостю. Ситрик устроил на коленях деревянное крыло и осторожно тронул струны, а после ударил по ним чуткими пальцами, проверяя отзвук. Давно не играл он. С тех самых пор, как племена покинули разорённый Ве, а небольшой отряд сына Тару оставил фермы. Однако ученье нёккена не забылось: руки сами сновали по струнам, выискивая в белых конских волосах и сбитых еловых досках музыку, что звучала душой ветра. Ситрик прикрыл глаза, наслаждаясь собственной игрой. Он будто бы сам звучал вместе с этим инструментом и дышал лишь тогда, когда позволяла музыка. Хаук замер с приоткрытым ртом, слушая его.

Продолжая игру, Ситрик почувствовал нечаянный жар на подушечках пальцев. Оттолкнувшись ими от струн, Ситрик заглянул в себя. Внутри него оказался тихий ручной огонь, как в очаге, которого ещё на рассвете там не было. Он грел, точно маленькое летнее солнце, и светил. Ситрик зажмурился и остановил игру, боясь, что пламенем он разорвёт струны. Пальцы его стали горячими.

Хаук ничего не сказал, лишь восхищённо потряс раздвоенной вилоподобной бородой. Ситрик вернул ему инструмент, чуть поморщившись от снова пробравшейся в руку боли, что шла от плеча. Хаук уложил кантеле себе на колени и посмотрел на инструмент так, будто внутри деревянного ящика сидело мыслящее живое существо. В доме стало тихо. Даже беспокойная кошка умолкла, улёгшись в очерченном солнцем пространстве на полу.

– Ты сам-то откуда? – негромко произнёс Хаук, чтобы сломать лёд молчания.

– Родился в Онаскане, – уклончиво ответил Ситрик.