Бог простит грехи их в мире…

Башмаки у них, как гири,

Темной ночью вброд через Кабул-реку…

Поверни от стен Кабула —

В рог труби, штыком вперед! —

Половина утонула

Эскадрона там, где брод,

Брод, брод, брод вблизи Кабула

Ночью вброд через Кабул-реку!

Пусть в реке утихли воды,

Не зовем уже к походу

Темной ночью вброд через Кабул-реку.

Дж. Р. Киплинг

В середине июня, продравшись через полосу прибрежных мангров, мы вышли к побережью Пацифиды на западе, пройдя континент насквозь.

Еще двое суток у нас ушло, чтобы добраться до места, где нас ждал «Большой Секрет».

* * *

В конце июня мы отплыли на северо-запад, к побережью Азии.

Слишком долго бродил я где-то,

Где был нужен, хотя не мил…

А. Дольский

С высоких хмурых скал, увенчанных лесом, казавшимся черным без солнечного света, стекали струи тумана. В нескольких местах у подножия скал вода плавно и угрожающе ходила водоворотами. Где-то ревел поток водопада.

– Жутко, – призналась Танюшка. – Смотри, как мрачно… Ты здесь был тогда?

– Южнее, – ответил я. И согласился: – Да, жутковато… Ну и скалы!

– Это хребет Джугджур, – вспомнила Танюшка. И вдруг вскинулась: – Олег, смотри!

– Черт! – Я окаменел.

Из скал на наш корабль смотрел высеченный фас мальчишеского лица. Неизвестно, кто и когда приложил к этому руку, но что рельеф очень старый – это было видно сразу. Время, ветер, волны настолько выбили его, что точно разглядеть черты было уже невозможно. Выше лица бесконечно катилась по камню свастика – почти такая же, как на моем палаше.

– Держи на лицо! – прокричала из «вороньего гнезда» Лидка. – На лицо держи, Джерри!

Отрывисто захлопал на повороте парус. «Большой Секрет» тяжело рассек воду и побежал к берегу, а через несколько секунд в скалах открылся проход…

Бухта имела форму капли – расширялась от горла в стороны. Берега окаймляла полоса галечного пляжа, дальше начинался лес. А слева от прохода на этом пляже, достаточно высоко, чтобы не достал прилив или ворвавшаяся штормовая волна, серо-желтой полосой светлела на гальке длинная двускатная палатка.

Мы все застыли. Не от испуга, скорей от неожиданности и удивления – дикие места вокруг не располагали к ожиданию встречи, хотя, если подумать, ничего странного не было в том, что кто-то разбил здесь свой лагерь. Но уже через несколько секунд нам стало ясно, что в бухте уже давно никого не было.

Очень давно.

– Правь к берегу! – крикнул я Джерри, примериваясь, как ловчей прыгнуть в воду…

Галька сухо скрипела под моими ногами. Меня почему-то сводило напряжение, я ловил себя на том, что пальцы сами крадутся к рукояти палаша, и я несколько раз оглядывался на шаги ребят за спиной, как на чужие.

Место не то чтобы пугало. Страшного тут ничего не было. Но оно… да, оно отталкивало.

Чем ближе мы подходили к палатке, тем ясней становилось, что это – не для людей. Между нижним ее краем и галькой была широкая щель. Верх в нескольких местах лопнул, кожа не расходилась только потому, что оказалась хорошо выделана. Узлы, затягивающие вход, превратила в цельные комья морская соль, насквозь пропитавшая их.

– Корабельная палатка, – сказал Джерри, доставая охотничий нож. Посмотрел на меня. Я кивнул. Австралиец начал пилить ремни, пыхтя и тихо чертыхаясь, потом отшагнул. – Это сталь, Олег. Легче сбоку прорезать.

– Легче снизу пролезть, – сказал Игорь чуть насмешливо, ныряя под низ – только сапоги мелькнули.

Назад он выскользнул почти сразу. Рот Басса был приоткрыт, глаза выпучены. Несколько секунд он вообще ничего не говорил, но потом клацнул зубами и сказал потрясенно:

– Там драккар Тиля. Ван дер Бока.

* * *

Черный драккар с акульей мордой был не брошен, а аккуратно прибран – поставлен на катки, подперт с бортов сваями, мачта, весла и правило сняты и уложены на палубу под скамьи. Акулья голова тоже лежала на палубе, и все это сверху дополнительно было затянуто промасленной штормовой кожей, которую мы сняли.

– Тут никого не было уже несколько лет, – определил Анри. – Они не убежали, а ушли. И им, похоже, ничего не грозило…

– Скорей всего, он проплыл тем же путем, что и мы – через Амазонский пролив, – вставил Колька. – Иначе в Америке мы бы про него услышали.

– А потом? – спросил через плечо Анри. Колька качнул головой:

– А потом, что потом? Пошел со своими в Сибирь. Сейчас, может быть, где-нибудь на Урале.

– Чушь, – ответил Анри. – Он никогда бы не бросил драккар. Поплыл бы или побережьем, или, если правда торопился, в Европу, северными морями – как угодно, но драккар не бросил бы, я точно говорю.

– Он что, с тобой советовался? – сердито спросил Колька.

– Не спорьте, – тихо, но отчетливо сказал Йенс. Он стоял около оружейного ящика на носу, придерживая откинутую крышку коленом. – Это не важно. Куда важней вот что.

Толчком колена он отбросил крышку совсем (ременные пересохшие петли сломались, как пластмассовые). Мы повернулись на стук.

В ящике лежало оружие. Много. Он был полон доверху.

Запасного оружия просто не могло быть столько.

Ни шатров на судах, ни ночлега в домах.

Супостат за дверьми стережет;

Спать на ратном щите, меч булатный в руках,

А шатром – голубой небосвод.

Как взыграет гроза, подыми паруса:

Под грозою душе веселей.

Пусть гремит, пусть ревет; трус – кто парус совьет!

Чем быть трусом, погибни скорей.

Ты купца, на пути повстречав, защити;

Но возьми с него должную дань.

Ты владыка морей, он же прибыли раб:

Благороднейший промысел – брань…

Но вот викинг плывет: нападай и рубись;

Под щитами потеха бойцам;

Кто отступит на шаг, то не наш: вот закон;

Поступай, как ты ведаешь сам.

Рана – прибыль твоя: на груди, на челе

То прямая украса мужам:

Ты чрез сутки, не прежде, ее повяжи,

Если хочешь собратом быть нам.

Э. Тегнер

– Шпага Тиля, – Игорь, перевернув ножны, рывком вытряхнул из них длинный синеватый клинок. Я кивнул – я тоже ее помнил – и встретился глазами с растерянным взглядом своего старого друга. – Ничего не понимаю, – тихо сказал он. – Они сложили все оружие в ящик, Олег. Смазали, сложили и… и просто ушли… Но так же не бывает!