раненый». И вот тут-то Ибрагим сразу же пошел на Вятку, видимо имея целью не только ее покорение, но и соединение с Новгородом. «…Взял много пленных по селам, но города не взял ни одного и под Вяткою потерял много своих татар, стоявши с масленицы до четвертой недели поста». То есть более месяца. Не взявши Вятку, Ибрагим пошел на Устюг, но был задержан преждевременно разлившейся Моломой. Есть и другие предположения, что не сам Ибрагим возглавлял поход, а его военачальники. Тем временем из Новгорода пришли подлинные вести, что не великий князь потерпел от новгородцев, а они от него. Ибрагим тут же «отдал войску приказ возвратиться немедленно, войско повиновалось так ревностно, что побежало, бросивши даже кушанье, которое варилось в котлах».

Большое видится на расстоянье. Из Вятки было отлично видно, что братья великого князя далеко не единодушны, совсем не как пальцы единой руки, сжатые в кулак, и это дает им основание уклониться от казанского похода 1485 года.

Их ответ: вятчане тогда пойдут на Казань, когда на нее пойдут все братья великого князя. И по-видимому, это вывело из себя Ивана III. Может быть, он сразу же хотел посылать войска на Вятку, но вначале последовали мирные увещевания, две грамоты московского митрополита. В первой он говорит, что молил великого князя о вятчанах «со многими слезами; но от вас нет никакого исправления». Во второй: «Бейте челом великому князю за свою грубость, пограбленное все отдайте, пленных отпустите. Если же не послушаете, то кровь христианская вам отольется; священники ваши церкви божий закроют и пойдут вон из земли, если же так не сделают, то будут и сами от нас прокляты».

Закрытие церквей было высочайшей мерой наказания. Вспомним, как Сергий Радонежский «затворил» церкви Нижнего Новгорода за вражду с московским князем. В данном случае церкви не закрыли, но, увы, и угроза не помогла. И шестидесятичетырехтысячная рать под началом воевод Даниила Щени и Григория Морозова подступила к Вятке.

Конец августа 1489 года. Надо представить размеры тогдашней Вятки, центр Кирова, заключенный меж садом имени Степана Халтурина и взгорьем к Серафимовской церкви, и шестьдесят четыре тысячи московского войска, кадровые военные, можно сказать. За многими казанские походы, великое стояние на Угре, новгородское покорение. Вятичи высылают послов сказать: «Мы великому князю челом бьем, покоряемся на всей его воле».

Воеводы отвечали: «Целуйте же крест великому князю от мала до велика» и велели выдать головами Ивана Аникеева, Пахомия Лазарева и Павла Богодайщикова. Послы просили сроку до завтра.

Они думали два дня. Воеводы ждали. На третий день было послано сказать, что никого не выдадут. Войску было приказано готовиться к приступу.

Много-много раз пытался я представить эти три дня. Эти три дня стоили жизни трем воеводам. Я представлял их примерно так: Ивана Аникеева человеком мрачным и почти безрассудным, Пахомия Лазарева человеком рассудительным, набожным. Более симпатий, мысленных, конечно, доставалось Павлу Богодайщикову. Он представлялся самым молодым вятским воеводой, влюбленным в вольную крестьянку, любимую дочку многосемейного крестьянина. Ее звали Марусей. Она была диковата и молчалива, и Павел всегда говорил больше, чем она. Бегая на тайные свидания, боясь, что отец узнает, она твердила одно, что ему надо жениться на боярской или купеческой дочери и что отец ее за воеводу не отдаст. А сама любила Павла и когда мечтала, что вот она расчесывает его русые кудри, то даже ночью краснела сама с собой.

Итак, послы вернулись. Что было в первые сутки, какие разговоры? Искать защиты у Казани? С ней всегда враждовали. Устюг заодно с Москвой. Выход был один — сдаваться. Но кто-то из троих первый сказал: воевать. А жертвы? Ведь не пощадят, воинства густо привалило. Знали характер Ивана III, характер миротворческий, некровожадный. Покоряя или замиряя города, княжества, он миловал новых подданных, разводил по другим городам. Но ведь конец вятской вольнице. А прах отцов, память дедов?

Московские воеводы, учитывая жаркое лето, решили Вятку сжечь. Каждый ратник должен был приготовить охапку дров, запасаться смолою и берестою. Огромное количество горючего, по-пожарному выражаясь, материала было привалено к плетню, специально сделанному вокруг города.

Но не вспыхнул огонь — Вятка сдалась. Воеводы вышли впереди лучших людей Вятки. Богодайщикова, Аникеева, Лазарева били кнутом и казнили в Москве. Знатных людей Вятки с женами и детьми великий князь жаловал поместьями в Боровске, Алексине, Кременце, купцов Вятки поселили в Дмитрове.

А Маруся? Утопилась, думал я. Или бежала за увозимыми пленными до Москвы. Да разве догонишь? И была ли Маруся? А Павел Богодайщиков, вятский воевода, был. Били кнутом и казнили в Москве.

В завещании Иван III разделил Россию меж пятью сыновьями. Старшему, Василию, отцу будущего Ивана Грозного, были отданы важнейшие земли государства, в том числе Вятская земля. А уж такова она была прекрасна и обильна, что если верить преданиям того времени, то хлеб в Вятке давал из одной меры двадцать и тридцать мер, через хлеба не могли проехать конные.

Оправившись, вятчане, здесь все более называется слово «вятчане», одни из первых помогали молодому Иоанну IV, внуку покорившего их деда, в походах на Казань. Летописи отмечают успех похода 1545 года. В деле отличился Василий Серебряный, спустившийся к Казани с Вятки, посадив войско на быстрые легкие струги: «…побили многих казанцев и пожгли ханские кабаки». Вот так.

Но до покорения окончательного состоялся промежуточный, в целом неудачный поход 1550 года. Простояв одиннадцать дней под Казанью, царь вернулся. Однако же заложенный тогда город Свияжск вырос так стремительно, что черемисы стали добровольно передаваться русскому царю. Наши земляки отличились и тут. «Вятский воевода Зюзин поразил их наголову… 46 человек пленных, в том числе Улан-кащак, были отосланы в Москву». Поразил кого? Важный вопрос, ведь от Казани Иван IV отступил. Не казанцев поразил, а крымцев. В это время меж казанцами и крымцами пошли раздоры. Крымцы, понимая, что дела казанцев все равно плохи, пограбили все, что могли, и побежали. И именно их настиг воевода Зюзин.

В 1552 году Казань пала.

Где-то к этому времени, чуть раньше, ушел под землю, где-то в наших местах, целый народ — чудь белоглазая. Они ушли под землю, в нарочно вырытые укрытия, и подрубили столбы. Ушли от владычества белого царя, от символа, с которым его связывали, белой березы.

Со своим головой Писемским вятичи участвуют во взятии Астрахани в 1555 году.

Участие вятичей в походах Ермака сомнительно. Читаем у Соловьева грамоту чердынского воеводы о том, что вместо защиты Пермской области от вогуличей, вотяков, пелымцев, остяков Строгановы отправили своих казаков воевать сибирского салтана. Царь, серчая на