– Что? – Юлия вопросительно посмотрела на Амру.

Та вздохнула, затем серьезно взглянула на хозяйку.

– По крайней мере, с ребенком ничего не случилось.

– С ребенком? – Юлии понадобилось время, чтобы понять, что только что сказала Амру.

– Ты имеешь в виду, что Кири?.. Она ничего мне об этом не говорила.

Амру лишь пожала плечами:

– Я тоже не подозревала об этом, до тех пор пока… Ну, это уже заметно.

Юлия не знала, видели ли Йенк и Кири то, что на самом деле произошло у реки. То, что Карл поскользнулся и ударился головой, было и оставалось официальной версией. Никто не ставил ее под вопрос.

Карла похоронили жарким апрельским днем в глубине парка. Там уже стоял один крест – с именем Фелис, однако лишь как знак памяти, потому что ее семья настояла на том, чтобы ее похоронили в Парамарибо в семейном склепе.

Кири выздоравливала очень медленно. За это время ее перевели в принадлежавшую ей маленькую хижину, где теперь за ней ухаживала старая Орла. Юлия приходила к девушке каждый день и по нескольку часов молча сидела рядом с ней. Корзинку с Генри она ставила возле постели Кири. Может быть, тихий радостный лепет Генри поможет Кири выйти из бессознательного состояния?

Старая Орла время от времени шумно вздыхала и смачивала губы Кири водой.

Через четыре дня после похорон Карла в хижину зашел Айку. Юлия удивленно взглянула на него, когда он протянул ей какой-то маленький сверток и сразу же исчез. Она развернула его. Там лежал перстень Карла. Юлия не хотела притрагиваться к нему. Это было странное украшение. Ей вспомнилась гостиница в Амстердаме, когда она впервые увидела этот перстень на пальце у Карла. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

Орла затуманенным взором пристально вглядывалась в перстень. Затем она пробормотала что-то непонятное. От Юлии не укрылось, что на лице старухи попеременно отразились страх, ярость и ненависть.

– Орла, что означает этот перстень? – осторожно спросила она.

Старая негритянка опустила глаза. Юлия не рассчитывала получить ответ, однако затем рабыня тихо произнесла:

– Миси… Мой сын не сделал ничего плохого. То, что боги сводят воедино, человек должен признавать. Но белые люди думают иначе. Белая женщина и черный мужчина… Когда человек не должен о чем-то рассказывать, у него отнимают язык. Если кто-то хочет сделать другого человека своим вечным слугой, он должен отнять у этого другого часть тела, сжечь ее и носить с собой. Так было за много поколений до нашего рождения, когда наши предки еще жили в старой стране, на старой земле. Это очень страшное наказание и вообще, самое страшное, что может быть.

Юлия чуть не уронила перстень:

– О, боже! Ты же не хочешь сказать, что в этом кольце?..

Орла лишь пожала плечами.

– Присмотри за Генри, я скоро вернусь, – сказала Юлия и выбежала из хижины.

У нее словно пелена спала с глаз. Она наконец-то поняла, что произошло здесь много лет назад. Айку… Фелис… Ребенок!

Юлия пробежала между хижинами, но не увидела там Айку. А когда возвращалась к дому хозяев плантации, то заметила его у реки. Еле дыша, Юлия остановилась рядом с рабом.

– Айку…

Он опустил глаза.

– Я не имела ни малейшего понятия…

Юлия взяла раба за руку и вложила в нее перстень.

По лицу Айку бежали слезы, когда он посмотрел на нее взглядом, исполненным благодарности.

На следующее утро он исчез, а через несколько дней исчезла и старая Орла, сидевшая у постели больной Кири.

Кири снились кошмары. Лихорадка мучила ее тело, и лишь изредка разум девушки прояснялся.

Она не имела ни малейшего понятия о том, как долго здесь лежит, и уже не помнила, что произошло. Постепенно к ней возвращалось сознание, и Кири с трудом начала открывать глаза и понимать, что происходило вокруг нее.

У нее перед глазами все расплывалось, и прошло очень много времени, прежде чем Кири поняла, что с ними что-то случилось. Она осторожно начала ощупывать свое лицо, пока кто-то не убрал бережно ее руку от лица.

– Нет, Кири.

Кири знала, что уже слышала этот голос, но прошло еще некоторое время, прежде чем она вспомнила, кому он принадлежит.

– Дэни? – радостно спросила она.

– Да. – Он взял ее за левую руку и тихонько сжал ее.

– Что случилось?

– С тобой произошел…

– …несчастный случай, – послышался чей-то голос.

– Амру?

И снова Кири попыталась ощупать свое лицо. На этот раз ей никто не мешал. Девушка осторожно прикоснулась к коже возле левого глаза. Она вздулась и болела, и Кири нащупала большой рубец, который тянулся прямо посередине. Она испугалась и изо всей силы попыталась открыть глаз, но у нее ничего не вышло.

– Мой глаз! Что с моим глазом?

Она попробовала встать.

– Лежи, Кири, – строго приказала ей Амру.

Девушка могла видеть правым глазом, но ей приходилось очень сильно напрягать его.

– Кири, пожалуйста. – Это снова был голос Дэни.

Наверное, он сидел слева от нее.

Она смогла увидеть его лишь тогда, когда повернула голову влево.

– О нет! Я слепая… Неужели я ослепла?

Дэни лишь сжал ее левую руку, которую все время держал в своих ладонях.

Кири хотела еще раз свободной рукой прикоснуться к своему лицу. Однако Дэни взял и эту руку в свои и крепко стиснул ее:

– Кири, все будет хорошо. Главное, чтобы теперь ты выздоровела. Температура была такой высокой… Мы уж думали…

И тут внезапно в голове у Кири пронеслись картины: вечер у реки, миси…

– Миси?..

– С миси все хорошо. Она очень беспокоилась о тебе, – ласково сказала Амру.

– А масра?

Амру лишь покачала головой.

Несколько часов спустя к Кири вернулось зрение. К девушке пришла Юлия. По ее лицу было видно, как она обрадовалась, что Кири снова очнулась, однако девушка явно чувствовала, что за дружелюбной улыбкой скрывается большая тень. Рабыня спрашивала себя, что же случилось, пока она лежала без сознания, однако не решилась задать этот вопрос вслух.

Юлия вынула маленького Генри из корзиночки и уложила его рядом с Кири.

– Он скучал по тебе, Кири, – ласково сказала она.

Кири протянула маленькому масре свои пальцы. Он ухватился за них своими пальчиками и довольно загулил.

Юлия очень осторожно подбирала слова.

– Кири, почему ты ничего не сказала по поводу… Я имею в виду…