Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Местных богов было много, и Згур не особо пытался их различать. Ни к чему! Чужим богам нет дела до волотича из-под Коростеня. Главное, чтобы Маташ — Мать Болот — не забывала своего сына. Тем более, боги Сури никак не могли разобраться между собой. По этой причине, не только из-за войны, Згур не торопился на Курью гору. Он ничего не имел против Вознесенного, с которым боги венетов и севанов сцепились в смертельной схватке. На небесах шла война, такая же кровавая и жестокая, как и на земле. Одной войны Згуру вполне хватало.
Тропинка стала круче, острые камни так и норовили попасть под ногу, вдобавок налетел ветер — — неожиданно холодный, сырой. Згур дернул плечами, остановился, чтобы запахнуть плащ, — и тут же услышал нетерпеливое рычание. Серый пес торопил, не отставал. Згур негромко помянул Мать Болот. Пусть поможет, не оставит наедине с Чужими!
Тропинка выровнялась, стала шире. Впереди показалось что-то большое, еще более черное, чем эта безлунная ночь. Згур ускорил шаг, но вскоре пришлось остановиться. Тропинка упиралась в камень. Даже не в камень — в громадную черную скалу. Згур растерянно оглянулся. Обойти? Но слева обрыв, а справа — такая же скала, только повыше.
Собака нетерпеливо взвизгнула, остроухая морда ткнулась в колено. Згур вопросительно взглянул на странного проводника и обомлел. Пес подбежал прямо к неровной каменной стене, широкая лапа коснулась скалы… И пес исчез. Исчез, вновь появился, зарычал…
Згур осторожно подобрался ближе — и облегченно вздохнул. Проход! Узкий проход в толще камня, незаметный с тропы. Правда, он был готов поклясться, что мгновение назад его не было, но… Но собака уже была там, из черного прохода слышалось недовольное ворчание…
В лицо ударил порыв ветра. Скала осталась позади, а перед Згуром лежала ровная каменная площадка. Почему-то казалось, что он увидит здесь каменного истукана, а то и не одного, но вершина Курьей горы была пуста. Только желтый огонь костра — и смутная фигура, еле заметная в густой темноте, которую не в силах было разогнать невысокое пламя.
Згур оглянулся, пытаясь разыскать своего серого проводника, но пес исчез, словно провалился сквозь неровный серый камень. Згур вновь помянул Маташ, а заодно и сполотского Дия. Да поможет могучий Громовик волотичу! Ведь не чужие они — соседи!
Костер горел как-то странно. Згур шагнул ближе — и только вздохнул. Костра не было. Языки желтого света вырывались из каменной щели. Легкие белые искры взмывали к черному небу и тут же гасли. Камень дышал холодом, и столь же холоден был идущий из неведомых глубин свет.
Тот, кто сидел рядом с колдовским огнем, медленна поднял голову. На Згура в упор взглянули недвижные пустые глаза. Слепой! Тут же вспомнился идол у подножия. Только тот был бородат, в немалых годах, а у костра сидел совсем мальчишка, лет двенадцати, не старше.
— Чолом! — от растерянности Згур даже забыл, что на Сури огрское приветствие никто не знает. — Я… Я пришел…
Невидящие глаза равнодушно скользнули по его лицу. Чуть дрогнули бесцветные тонкие губы.
— Поздно пришел ты, волотич, к богам моим. Сури владык не спешишь ты волю узнать…
В странных словах был упрек. Но удивило не это. Мальчик говорил по-волотичски, словно всю жизнь прожил в Коростене.
— Я не чаклун, — Згур замялся, подбирая верные слова. — Я кмет, мое дело — война…
— То, что на небе, важнее земных побед. Сурь прогневила старых богов своих. Выполни волю тех, кто тебя нашел! Франкским мечом черный низвергни крест! Все, что захочешь, боги дадут тебе… .
Мальчик медленно поднес маленькую ладонь к огню. Свет потянулся к руке, загустел, искры закружились белой метелью. Згур еле сдержал усмешку. Страх прошел. Он ждал этого. Уже давно ему намекали, что черный крест бога Вознесенного принес беды племенам Великой Сури. И сканды — это кара забывшим старых богов. Боги ли тому причиной или люди, но главный удар «рогатых» пришелся
по полночи, где Вознесенного особенно полюбили в последние годы.
— Все, что захочу? А что я захочу?
Ответ пришел не сразу. Мальчик задумался, словно прислушиваясь к неведомому голосу, наконец негромко проговорил:
— Рыжую девушку и половину Венца. Детям твоим боги подарят Сурь…
Взгляд слепых глаз заставил отшатнуться. Удивило даже не то, что на Курьей горе знают об Ивице. Поразил голос — холодный, властный, словно заговорил каменный идол. Впрочем, обещать легко — и половину Венца, и всю Сурь.
— Твои боги ошиблись. Мне не нужна ваша Сурь. Я хочу домой!
На бледном недвижном лице мелькнула улыбка, легкая, снисходительная. Но вот она исчезла. Пустые глаза смотрели сурово, страшно.
— Пламенем алым скоро Денору гореть! Жизнь или смерть — это решишь ты сам. Лучше не помнить горечь родных костров! Лучше забыть, как пахнет у дома полынь!
— Нет. Замолчи!..
Грозные слова не испугали. Чаклуны могут многое, даже читать мысли, даже заглядывать в чужие сны. Кажется, здесь уже все за него решили. Нет, не выйдет!
Згур еле сдержал усмешку, коротко поклонился.
— Боги разрешают мне уйти?
Узкие плечи слегка дрогнули. Маленькая ладонь вновь потянулась к желтому огню, и тот послушно притих, съежился, забившись в узкую каменную щель.
— Спорить с богами в силах лишь только бог. Завтра узнаешь, правду ли молвят они. Тот, кто смешон, даст тебе огненный меч. Кто ненавистен, скажет, куда им бить!
Переспрашивать Згур не стал. Он уже привык — чаклу-ны, да и сами боги любят темную речь. Он хотел попрощаться, но понял — прощаться не с кем. Мальчик исчез, сгинул желтый огонь. Вершина была пуста, только неровный камень стоял там, откуда только что прозвучали странные слова. В лицо ударил порыв холодного ветра, словно хозяева Курьей горы спешили проводить не угодившего им человека.
Часовой у шатра шагнул вперед, правая рука взлетела вверх.
— Хайра, комит!
— Хайра! Что случилось?
Парень не ответил, только моргнул да улыбнулся, еле заметно, уголками губ. Згур понял. Сердце дрогнуло, желтый холодный огонь исчез из памяти, сгинул. Рука рванула тяжелый полог…
— Ты не спешил, Згур свет Иворович! Другую нашел? Ивица сидела прямо на толстом войлоке, неровное пламя светильника падало на раскрытую фолию.
— Извини!
Ее рыжие волосы пахли мятой. Згур ткнулся лицом, зажмурился, словно боясь, что девушка исчезнет, превратится в холодный камень.
— Извини, боги задержали!
— Боги? Все мужчины говорят о богах… Погоди! Свет! Потуши свет!
Згур, не глядя, толкнул рукой бронзовый светильник. Ивица не любила света. Они ни разу не встречались днем. Даже ночью она не позволяла Згуру взглянуть на себя. Может, из-за рубцов, покрывающих спину и плечи. Раны зажили, но девушка каждый раз вздрагивала, когда его пальцы касались следов плети.