– Да неужели? Кротонского акведука? – Миссис Мастер почему-то пришла в восторг. – А мостами и резервуарами он тоже занимался?

– Думаю, да, мэм. По-моему, он строил там все.

– Я очень хорошо знаю этот акведук, – с гордостью сказала миссис Мастер.

Мэри было невдомек, что это значит, но она почтительно склонила голову.

– Возможно, вы его видели там, миссис Мастер, – отважилась предположить Гретхен.

– Может быть, – согласилась донельзя довольная миссис Мастер. Но вроде как на секунду опомнилась. – А твой отец никак не связан с Таммани-холлом?

– Мой? О нет. Ни в коем случае!

– Хорошо. Тогда скажи мне, Мэри, приходилось ли тебе заниматься домашним хозяйством?

– С тех пор как скончалась матушка, мэм, – ответила Мэри, – мне пришлось делать все. – Она увидела, что Гретхен яростно кивает. Великое счастье, что леди не увидит их жилья.

– Значит, работы не боишься?

– Нет, – сказала Мэри. – Ничуть.

Спасибо, что хоть об этом не пришлось задумываться.

– Но… – Миссис Мастер вдруг о чем-то вспомнила. – Коль скоро отец полагается на тебя, то разве не получится, Мэри, что ты бросишь его, если переедешь сюда?

Мэри уставилась на нее. Затем они с Гретхен переглянулись. Об этом они не подумали. Вопрос был совершенно логичным, но правдивый ответ разрушит воздушный замок, построенный Гретхен. Мэри почувствовала, что бледнеет. Как ей ответить? В голову ничего не шло.

Но Гретхен уже повернулась к миссис Мастер. Она совершенно спокойно произнесла:

– Не скажу вам наверное, миссис Мастер, но… – Она как бы помедлила секунду. – Что, если одна вдова подумывает выйти за мистера О’Доннелла и эта леди привыкла сама распоряжаться в собственном доме…

Мэри разинула рот. О чем, во имя всего святого, толкует Гретхен? Чтобы почтенная леди пошла за Джона О’Доннелла? В своем ли она уме?

Но Гретхен знай щебетала, не обращая на нее никакого внимания. Она как будто доверяла миссис Мастер секрет, которым не хотелось делиться Мэри.

– Если это правда и леди придерживается своих правил ведения домашнего хозяйства…

И тут до Мэри дошло. Она изумленно уставилась на Гретхен. Возможно ли, чтобы ее милая подружка с ангельским личиком плела подобные небылицы, да еще с такой легкостью? Как ей удавалось так лгать? Формально, конечно, это не было ложью – она же не утверждала, что вдова существует, а только задавалась вопросом: что, если? Но все равно… Мэри знала: сама она ни за что не пошла бы на подобный поступок.

– Для Мэри наступили бы тяжелые времена, – втолковывала Гретхен. – Это может показаться глупостью…

Но миссис Мастер перебила ее.

– Это вовсе не глупость, – уверенно сказала она.

Фрэнк Мастер всматривался в карту, изучая Саратогу, когда вошла Хетти. Она была одна.

– Что, не понравилась девушка? – спросил он.

– Наоборот, она безупречна, – улыбнулась Хетти. – Очень приличная. Они с Гретхен живут практически рядом. В Маленькой Германии.

– Понятно. Семья?

– Отец – каменщик. Вдовец и вроде подумывает жениться опять. И угадай, где он работал многие годы?

– Скажи.

– На строительстве Кротонского акведука. – Ее глаза блестели. – Кто знает, он даже мог видеть, как ты делал мне предложение.

– Вот оно как.

– Я чувствую, Фрэнк, что это судьба, – выдохнула она.

Фрэнк Мастер с любовью посмотрел на жену. Он был не дурак и понимал, когда проигрывал.

– Тогда придется ее взять, – сказал он.

1853 год

Самое простое решение за всю деловую карьеру Фрэнка Мастера пришлось на лето 1853 года. Он стоял в своей конторе. Это было старое и красивое кирпичное здание, со складом позади и видом на припортовую Саут-стрит. Солнечный свет заливал суда, сгрудившиеся на Ист-Ривер. Два принадлежали ему: парусник – быстроходный клипер для рейсов в Китай и колесный пароход, готовый отплыть к Панамскому перешейку. Груз тканей будет переправлен через Панаму, после чего другой пароход доставит его в Калифорнию. Жители тех городов, которые в последние годы охватила золотая лихорадка, могли найти золото, могли не найти, но нуждались в прочном, надежном сукне из Нью-Йорка, и Фрэнк Мастер торговал им с великой для себя прибылью.

Мастер спекулировал хлопком, чаем, мясом, недвижимостью, но в это дело лезть не захотел.

– Джентльмены, – заявил он, – я в подобной затее не участвую. И мой вам совет: бросьте ее, пока не вернулся коммодор. Потому что он спустит с вас шкуру, и я в этом глубоко убежден.

– Да у него руки коротки, – сказал один.

– Не так уж он крут, – подхватил другой.

– Ошибаетесь оба, – возразил Мастер.

Корнелиусу Вандербилту хватало рук всегда и на все.

Уже больше тридцати лет по реке Гудзон ходили пароходы, но с выходом в Атлантику для пароходства наступили удивительные времена. Начало положила Британская железнодорожная компания, но первые пароходы пересекли океан стараниями Кунардов, предприимчивого семейства лоялистов, переселившегося в Канаду два поколения назад. Правда, ньюйоркцы быстро подхватили инициативу, а самым дерзким оказался Вандербилт.

Он принадлежал к старым нью-йоркским семьям, выходцам из Англии и Голландии, но начал бедняком – даже беднее, чем Астор. Хетти Мастер его не любила и называла лодочником-хамлом. Действительно, он начинал с лодочных перевозок, а речь его была, безусловно, красочной, но в нем жил гений. Кунард был безжалостным, и пароходы сделали его одним из богатейших людей города. Досаждать коммодору не следовало.

Фрэнк Мастер никогда не мешал Вандербилту. Он подружился с ним. Когда Мастер захотел направить пароходы в Панаму для торговли с Калифорнией, в чем Вандербилт был силен, Фрэнк пришел к коммодору и поинтересовался его мнением.

– Сколько пароходов? – осведомился коммодор.

– Может быть, два.

– Ладно. – Вандербилт удостоил его коротким кивком.

– Ты попросил разрешения? – с отвращением поинтересовалась позднее Хетти.

– Это лучше, чем потерять бизнес.

И тем не менее, пока коммодор был в отъезде, эти двое, оба на службе у Вандербилта, задумали оттяпать кусок его империи.

План восхищал своей наглостью. Вместо того чтобы переправлять товары через Панаму, коммодор открыл дешевый маршрут через Никарагуа и сэкономил тысячу морских миль пути.

– Но в Никарагуа слабая власть, – сказали Мастеру эти двое. – Почему бы нам не оплатить революцию? Посадить своего президента, который даст нам исключительное право на перевозку товаров, а Вандербилт пойдет побоку?