какой-то из ранних телефонных разговоров Патриции со Стивом, то ли это было просто подсознательное озарение (во что, впрочем, Стив не верил), но как бы то ни было, сегодня, по словам Патриции, Стентон созвонился со своим нотариусом и на все утро уехал из дома.

Приехал к четырем часам возбужденный, выпил до еды два "бурбона", которые сам приготовил, весь обед был необычайно оживлен, даже подшучивал над женой, чего с ним раньше никогда не случалось. А когда Патриция подала кофе, достал из бумажника свернутый вчетверо листок с машинописным текстом и протянул ей.

— Я думаю, тебе будет интересно ознакомиться с копией моего завещания, — голос его звучал ровно, и только сухо блестевшие глаза выдавали владевшее им возбуждение.

"Выпил еще в городе", — мелькнуло в голове Патриции.

У нее хватило самообладания не разворачивать листок тотчас же.

— Милый, положи его на столик, я потом посмотрю. — стараясь, чтобы не дрогнул голос, произнесла она.

Дейв секунду колебался, потом бросил листок на журнальный столик, суетливо поднялся и прошелся до двери столовой и обратно.

— Разве тебе не интересно, что в нем? — не выдержал, наконец, он.

Ну, конечно, интересно, милый, — все тем же ровным голосом произнесла Патриция, чувствуя, как у нее пульсирует жилка на виске. — Конечно, интересно. Но ты же знаешь, как я не люблю, когда посуда стоит немытой. — Она аккуратно собрала посуду и ушла на кухню. И только поставив посуду в автомойку и включив воду, почувствовала, прижав ладони к щекам, какие холодные у нее руки и как полыхает лицо.

Дейв зашел в кухню, потоптался у двери, включил и выключил озонатор, сказал:

— Опять не работает. Давно собираюсь поменять эту рухлядь. — Потом буркнул: — Я поехал в офис, — и вышел.

Патриция выждала, пересиливая себя, еще минут десять, думая, не вернется ли он, потом медленно прошла в столовую и осторожно, как берут ядовитое насекомое, взяла со столика листок и развернула его. Это была нотариально заверенная копия завещания. Она прочла текст и долго сидела, уронив руки, уставившись взглядом в одну точку.

Медленно всплыла вялая мысль: "Вот и конец всему. А может, это и к лучшему — не будет больше постоянного кошмара ожидания развязки и внезапно возникающего леденящего ужаса по ночам, от которого перехватывает дыхание и, замерев на минуту, начинает бешено колотиться сердце".

Потом ей вспомнился весь этот год, начиная с того уикэнда за городом, когда перебравший для храбрости Дейв вломился к ней в спальню в первом часу ночи и полез на кровать, даже не сняв рубашки и жилета, долго тискал ее потными лапами, дыша в самое лицо отвратительной смесью запахов табака и виски, что-то неразборчиво бормотал, пытаясь поймать слюнявым ртом ее ускользающие губы, а потом, когда все кончилось, заснул, навалившись на нее всей тушей, распространяя едкий запах пота и перегара. Кровать была узкая, и Патриция, с трудом выбравшись из-под тяжелого мужского тела, оделась, брезгливо избегая дотрагиваться до своей кожи, и всю ночь просидела, не смыкая глаз, в кресле возле окна. Слез у нее не было, была холодная решимость пройти весь этот путь до конца, и все время перед глазами всплывало красивое лицо Стива и слышался его ласковый голос: "Ну пойми, детка, другого пути просто нет. Ведь ты же делаешь это для нас, для нашего будущего".

Сколько их было, таких ночей, за этот год.

Внезапно на Патрицию навалилось такое отчаяние, такая безысходность, что она неудержимо разрыдалась.

Потом торопливо вытерла слезы, рывком придвинула к себе телефон, не попадая пальцем по кнопкам, набрала номер Стива. "Это Патриция Стентон, доктор, я звоню из дома, — торопливо сказала она, предупреждая его вопросы. — Я очень плохо себя чувствую — что-то с головой. Мне необходимо немедленно вас увидеть. — И так же торопливо продолжала: — Я понимаю, что без предварительной записи вы не сможете приехать, поэтому я сейчас сама подъеду к вам в клинику, минут через 20–25". Она нажала на кнопку, не дожидаясь ответа, лихорадочно подкрасилась, сунула в сумочку копию завещания и набрала номер офиса Стентона.

"Мисс Лейден? Это миссис Стентон. Мой муж у себя? Соедините меня с ним, пожалуйста". Дождавшись, когда знакомый хрипловатый голос сказал: "Слушаю" (ей даже почудился из трубки запах черного табака), быстро произнесла: "Дейв, я хочу зайти к своему врачу, что-то с головой, наверное, опять мигрень. Я быстренько туда и назад, так что, если придешь раньше, подожди, не ужинай без меня". Она положила трубку и выскочила из дома.

Стив ждал ее в машине возле своего дома. Пат скользнула на заднее сиденье и выпалила:

— Все пропало! Он обо всем догадался, — и протянула копию завещания.

Стив быстро пробежал глазами текст, выхватывая основное: "… в случае, если расследование обстоятельств моей смерти выявит, что она последовала в результате самоубийства, несчастного случая или чьего-то преступного умысла, все принадлежащее мне движимое и недвижимое имущество завещаю моей матери, являющейся в таком случае моей единственной наследницей". Стив швырнул листок на сиденье и с чувством воскликнул:

— Вонючий ублюдок! Чертов сукин сын!

Тогда они не пришли ни к какому решению. Стив спешил в клуб, а Пат была так взбудоражена мыслью, что ее худо-бедно, но уже наладившаяся и ставшая в какой-то степени привычной жизнь должна в ближайшее же время резко измениться, что ждать от нее каких-либо конструктивных предложений не приходилось.

И вот сейчас Стив сидел на галерее клубного спортзала, делая вид, что наблюдает за тренировкой боксеров, а мысли его лихорадочно метались в поисках выхода.

Завещание Стентона, казалось, не оставляло никаких шансов на то, что удастся получить его деньги, ведь исключался даже несчастный случай, на который Стив и делал ставку.

Внезапно лицо его прояснилось, и он чуть не хлопнул себя ладонью по лбу, — Гартфилд, Брет Гартфилд — вот кто может помочь Стиву и Патриции разбогатеть. Может помочь, если, конечно, он тот человек, за которого Стив его принимал.

С месяц назад у них состоялся довольно странный разговор. Это было после занятия в школе каратэ, которую Стив посещал уже второй год. Сенсей школы Таэдо-сан тогда назначил ему кумите — поединок с Гартфилдом. Стив, много времени отдающий спорту, в недавнем прошлом финалист закрытого первенства Гарвардского университета по боксу в тяжелом весе, к тому же второй год занимающийся каратэ, был весьма удивлен этим выбором сенсея.

Назначить ему в противники человека, на добрых полтора десятка лет старше и килограммов на пятнадцать легче, — какой в этом смысл? Правда, он знал, что Гартфилд имеет коричневый пояс и занимается по так