— Зачем нашим гостям звездамба?

— Я надеялась, что ты подскажешь.

— Они смогут ее открыть?

— Без ключа — нет. Но я склоняюсь к мысли, что ключ на борту «Серебряных крыльев».

— Однако ты о нем не знаешь?

— Наверное, прежде знала. Геспер, стоило нам с Лихнисом заговорить о ключе, все сразу встало на свои места. Я была хранительницей одноразового ключа. Я берегла его с тех пор, как Горечавки возвели дамбу. Поэтому Каскаду с Каденцией понадобился мой корабль.

Геспер повернулся к Каденции:

— Это правда? Ваша цель — звездамба, а ключ — причина попасть на «Серебряные крылья зари»?

— А ты, предатель, как думаешь? — спросила Каденция.

Геспер подошел к искореженной серебристой кукле. В одной руке он держал пистолет, другую — убрал за спину, словно боялся не сдержаться.

— Я предатель, потому что не поддерживаю геноцид живых существ?

Разговор они вели ради меня. Два робота способны обмениваться мыслями с молниеносной скоростью, но Каденция и Геспер хотели, чтобы я их слышала.

— Люди истребляли роботов. С какой стати роботам жалеть биологические существа?

— Люди уничтожили первую расу роботов. Разумеется, напрасно. Но нельзя путать непредумышленное убийство с предумышленным или с резней.

— Они искали возможность убить тех роботов.

— Только при необходимости, — уточнил Геспер. — Желание, конечно, неоправданное, но вполне понятное. Роботы были новым видом цивилизации. Исторически новое подавляет старое. Спроси у динозавров.

— Вражеский пособник! — процедила Каденция и отвернулась.

Геспер выпустил пистолет, оставив его в воздухе нацеленным на Каденцию, присел и пальцем коснулся места чуть ниже грудины. Как у Каскада, когда они с Каденцией осматривали самого Геспера, палец золотого робота скользнул под броню серебристого, словно прочнейший материал размягчился.

— Меня интересует, зачем вам открывать звездамбу. Вне зависимости от ее расположения вы должны понимать, что в лучшем случае навредите небольшой части метацивилизации. Это ваша цель? Бесполезный, по сути, жест?

Пальцы Геспера погрузились глубже, по самые костяшки. Металл слился с металлом, золото с серебром, я уже не представляла, как Геспер освободит руку.

— Ничего ты от меня не узнаешь, — заявила Каденция.

— Откуда такая уверенность?

Каденция вздрогнула и выгнулась дугой. Свободной рукой Геспер прижал ее к полу.

— Спокойно, — мягко проговорил он, — сопротивляться бесполезно. Видишь, я сильнее, чем прежде, сильнее, чем ты представляла. Все твои баррикады, все хлипкие преграды, за которыми ты прячешь свои секреты, для меня ничто.

— Кто ты? — с благоговением спросила Каденция, не в силах побороть любопытство.

— Нечто куда большее, чем ты. Я Геспер. Я Абрахам Вальмик. Я Фантом Воздуха. Я старейшее разумное существо галактики, старее старейших шаттерлингов. — Геспер прижал пальцы к ее губам. — Тсс, не пытайся себя убить. Ты уже не отключишься, как ни старайся. Время упущено.

Каденция снова выгнулась, и я отвела взгляд, повторяя себе, что это один робот выкачивает информацию из другого, то есть происходит механический обмен информацией.

— Вернемся к звездамбе, — предложил Геспер. — Объясни, Каденция, зачем она вам? Потом обсудим, как облегчить твои страдания.

Сигнал Аконита улетел с Невмы на скорости света, но должен был преодолеть большое отставание, ведь мы стартовали днем раньше практически на той же скорости. Нас он нагнал настолько смещенным в красную сторону и растянутым за пределы обычной полосы пропускания, что мы не сразу опознали его как сигнал Горечавки.

— Так быстро ответа с Невмы я не ждал, — признался Горчица.

— Это не о звездамбе, — покачал головой Чистец. — Дело в чем-то другом.

Единственным способом выяснить было воспроизвести сообщение. На мостиках наших кораблей появились копии имаго Аконита. Он еще не заговорил, а мы уже поняли, что новости плохие, — его выдавало выражение лица.

— Мне трудно об этом говорить, — медленно и четко начал Аконит. — Мы с Волчник обсудили последний допрос Синюшки. Она перечислила ему имена Горечавок, всю тысячу, включая погибших несколько циклов назад. Волчник ждала узнавания, сигнала, что имя имеет для Синюшки особое значение. Мозг его разложен на полу, как ковер, так что наблюдать за ответами было несложно. Результат есть. Синюшка по-особому отреагировал имен на двенадцать. Во-первых, он знает Волчник, меня и тех, кто участвовал в допросах. Синюшка из Марцеллинов и некоторые имена слышал давным-давно, еще во времена Абигейл, Людмилы и Золотого Часа. Сыграло роль и то, что он давно интересовался нашей Линией. На общем фоне выделяется одно имя. Для Волчник это было полной неожиданностью. Ни славы, ни популярности этот шаттерлинг не снискал. Он не участвовал в допросах, но Синюшке знаком. Он жив и до сих пор среди нас.

Я вздохнул с облегчением. Предатель остался на Невме. Аконит с ним разберется. Нас он просто ставит в известность.

Однако Аконит еще не закончил.

— Если бы я мог послать сообщение определенным шаттерлингам, я так и сделал бы. Увы, наши протоколы такой возможности не дают. Я зашифровал бы сообщение, но сам сигнал не спрячешь. Да и какая разница — фигурант все равно поймет, что его разоблачили. — Аконит глубоко вдохнул, готовясь к главному. — Мы думаем, это Калган. Допускаю, что дело в элементарном совпадении — опровергнуть или подтвердить это сможет лишь Синюшка, — но мы не видим иной причины столь бурной реакции на имя и лицо. Синюшка знает Калгана, значит Калган — предатель и вражеский лазутчик, таившийся среди нас. Может, есть и другие. Кто-то должен был рассказать про нить Лихниса врагам, точнее — устроившим засаду. Раз Калган — предатель, дальше искать не к чему. Раз Калган — предатель, нет нужды искать и убийцу Минуарции. — Имаго Аконита криво улыбнулось. — Лихнис, братан, надеюсь, ты меня слышишь. Тут ты попал в точку. Ее тело впрямь выглядело странно, да никто, кроме тебя, не заметил. Минуарция отправила нам послание. Не совсем из могилы, а во время долгого падения. Она знала, кто ее убийца, — успела четко его разглядеть; знала, что погибнет, — ни одно устройство Имира, ни одно лекарство Горечавок не спасло бы ее. Но до последней секунды она была большой умницей и пыталась оставить нам подсказку.

— Кольца, — тихо сказал я.

— Что? — изумленно переспросил Чистец.

— Лихнис почувствовал неладное, — продолжал Аконит, не ведая, что его перебили, — но не разобрал, в чем дело, да и мы, наверное, не догадались бы, только… реакция Синюшки не оставляет сомнений. Минуарция сняла кольца с левой руки и надела на правую. Лихнис заметил это, заволновался, хотя и не понял из-за чего. Но у нас есть и прижизненные изображения Минуарции, и посмертные. Мы сравнили их и обнаружили, что кольца на другой руке. Минуарция успела перенизать их, пока падала. Больше ни на что времени не хватило. Царапать имя убийцы себе на коже она не хотела — понимала, что после падения на цоколь обелиска Дара Небес от нее мало что останется. Зато кольца выдержали, а мы, как надеялась Минуарция, должны были сообразить, что она убита, а не случайно упала с балкона. Перенизанные кольца стали единственным способом сообщить нам это.