имею, — выдохнула я. — Но я очень постараюсь. — Я взяла её за руку, погладила пальцем большой камень её перстня. Ещё раз спросила: — Ты обещаешь?

Кристина кивнула.

— Обещаю. — Потом ободряюще мне улыбнулась и сказала: — Иди. Он тебя ждет. Знаешь, Наташ, оказывается, самое главное, когда ОН тебя ждет, — добавила она с грустью. Затем сделала глубокий вдох, отпустила мою руку и пошла прочь. А я смотрела подруге вслед, на её такой стройный, красивый силуэт, облаченный в узкое шелковое платье, и думала о том, насколько ей, оказывается, важно, чтобы такой мерзавец, как Юганов, её ждал.

— Ты расстроена? — спросил меня Глеб, когда я села за стол.

Он уже ужинал, а для меня принесли салат. Я посмотрела в тарелку без всякого аппетита, но вилку взяла. А в ответ на его вопрос лишь неопределенно дернула плечом.

— Расстроена, — подтвердил он. — Из-за подруги?

— Мне её жаль. Она остается здесь.

— Она остается здесь, Наташа, потому что она сама этого хочет. Она мазохистка, вот и все.

Я вздохнула, недовольная его поверхностными выводами.

— Вам, мужчинам, не понять, что чувствует женщина к мужчине.

— К Юганову, — поправил меня Глеб.

— Мы же не выбираем…

— Твоя Кристина весьма продуманная особа, и не говори мне, что это не так. Она почти десять лет живет на содержании Юганова, и её все устраивает.

— Она мечтает переехать в Питер.

— Да ну? — Глеб откровенно ухмыльнулся. — И что она там будет делать? А тут у неё связи, материальное благополучие в виде богатого любовника. Так что, никогда она никуда не поедет. И мало того, за Юганова она будет держаться всеми способами. Драться будет, если понадобится.

— Ты не веришь в любовь? — Я на Глеба посмотрела.

Он весьма неприятно, неуважительно усмехнулся.

— В больную? Нет. Потому что это не любовь, это болезнь. Две совершенно разные вещи.

Сказано было довольно резко и конкретно, и я побоялась развивать эту тему дальше. Да и не время было для разговоров о любви.

— Глеб, всё закончилось? — задала я главный вопрос. — Вы договорились?

Он ел мясо, резал его очень аккуратно, на меня не смотрел, но я заметила скользнувшую по его губам довольную усмешку. Глеб был собой доволен. Собой, тем, как все закончилось. Тем, что он сумел довести трудное дело до конца. И конец этот, видимо, был в его пользу. А мне сказал:

— Трудно договариваться, когда у тебя кроме гонора никаких аргументов.

Этой фразой он подтверждал собственный успех, без сомнения.

Я ворошила вилкой пышную горку салатных листьев.

— Но он остается здесь, Глеб. А мы уезжаем.

— И что?

— Это город Юганова. Он здесь всех знает, его тут все знают. Ты думаешь, когда ты уедешь, он будет соблюдать… договоренности?

— У него нет другого выбора. Слишком много он на себя взял. Слишком во многом замешан, от чего не отмыться. Иван Алексеевич не дурак, рисковать не станет. Даже ради денег голову в петлю не сунет. А от дел завода я его полностью отстраню. Мои люди об этом позаботятся.

Я поневоле усмехнулась, наверное, получилось как-то недоверчиво. Глеб заметил и переспросил:

— Что?

Я сама не знала «что». Взяла бокал с вином, сделала глоток.

— Я просто не представляю, как может быть по-другому. Я тебе уже говорила, что Юганов в этом городе царь и бог.

— Значит, отныне все изменится. — Глеб помолчал, после чего качнул головой и сам над собой посмеялся. — Хотя, ты права, по-другому не будет. Ты ведь в курсе, что он теперь метит в мэры?

Я кивнула.

— Напрямую рулить хочет, — хмыкнул Глеб.

— И будет тебе палки в колеса вставлять.

— Пусть попробует. У меня компромата, что на него, что на его обалдуя-сынка на две жизни хватит.

— Значит, Стас выйдет сухим из воды?

— Надо отдать Юганову должное, он в первую очередь за сына сражался. За его репутацию. Наверное, всё ещё лелеет надежду повыгоднее его пристроить.

— Мне кажется, уже бесполезно. История же вышла громкая…

— Брось, — отмахнулся Романов в некотором пренебрежении. — Такие пустые скандалы быстро забываются. Да и выкрутится Стас при желании. Поплачется, пожалуется на козни врагов родителя, которые его подставили. Это история пустая.

Я за Глебом наблюдала, слушала его очень внимательно, прислушиваясь именно к интонациям.

— Эту историю с наркотиками и проституткой организовал ты?

Романов голову поднял, посмотрел на меня. Как мне в первый момент показалось, очень серьёзно, но затем я заметила усмешку на его губах.

— Что значит, организовал, Наташа? Как можно организовать то, к чему человека не влечет? Стас всё сам организовал, просто в этот раз его развлечения не оставили без внимания. И, кстати, девушка совсем не проститутка, обычная эскортница, привыкшая жить за счет мужчин. — Глеб откинулся на стуле, вытер рот салфеткой, а мне довольно улыбнулся. — Её обеспечивают, а она любит, двадцать четыре часа в сутки. Всё по-честному.

— Не вижу разницы, — проговорила я негромко, не слишком довольная его знающими и понимающими улыбками.

— Для столицы это нормальная практика. А Стас очень хотел вписаться в тусовку, но не вписался, — многозначительно закончил Романов.

— И что будет дальше? — спросила я.

— Юганов не станет со мной воевать. Да, потеря завода для него существенна, но это не его вотчина, и он всегда об этом знал. И, думаю, прекрасно подготовился к такому финалу. Что бы я про Ивана Алексеевича не думал, но он отличный хозяйственник, а ещё он проныра, и заранее продумал возможные пути к отступлению. И финансовую подушку для себя подготовил не хилую, я в этом уверен. Да, считай, что за мой счет, за счет финансов завода, но с этим я сделать ничего не могу. Предъявить могу только то, что знаю. А он знает, на что я могу надавить и что я могу ему предъявить, и ему не выгодно ввязываться в затяжные разборки. Это потратит много времени, сил, да и средств. Наших общих. И, если уж на то пошло, то с финансами у моей семьи дела обстоят куда лучше, чем у