Боевое исступление испарилось, так же мгновенно, как и накатило. Я оглядел место боя почти трезвыми глазами.

Бой идет в нижнем зале, здесь Зигфрид, Алан, Теодерих, Гунтер, Ульман, в то время как бесполезные здесь лучники прикрывают нас во дворе под командованием Тюрингема.

Из защитников, отступая шаг за шагом к лестнице на второй этаж, оставалось десяток рыцарей и латников, но мои рыцари, а также Ульман, Раселло и Хрурт рубят их с подъемом, уже чувствуя вкус победы.

Пролетом выше остановились трое рыцарей в хороших доспехах, закрылись щитами, в руках боевые топоры на длинных рукоятях, в прорези шлемов блещут суровые взоры.

Один чуть впереди, настоящий гигант, доспехи в палец толщиной, на груди барельеф в виде летящего сокола, зачем-то закрашен черным, двое за его спиной: ширина лестницы не позволяет встать троим. Все – могучие звери, крепкие, похоже, сам Волк с сыновьями. Или один из них сын, а третий – лучший из рыцарей, которому доверено сражаться рядом с сеньором. Мне, как лидеру, положено сейчас вступить в яростную схватку и, демонстрируя невероятные боевые комбинации ударов, а также приемы восточных единоборств, побить всех троих, а затем, с побитой мордой и посеченными в капусту доспехами, всползти по ступенькам наверх, орошая своей кровью, а там задыхающимся голосом провозгласить себя властелином и этого укрепления.

– Щас, – сказал я. – Ага, щас!..

Одним движением сорвал с пояса молот и швырнул в переднего. Тяжелый снаряд ударил с мощью танкового. Раздался железный лязг, треск костей, брызнуло красным. Лестница опустела, всех троих унесло наверх, там грохнулись о стену, а когда я бодренько взбежал наверх, три тела застыли в лужах крови недвижимо и в безнадежно красивых позах.

– Есть еще боссы уровня? – прокричал я страшным голосом. – Пусть прячутся! Ричард де Амальфи, идет… В смысле, я иду! Кто не спрятался, пусть…

На верхнем этаже двери без засовов, к хозяину никто не осмелится войти, я распахивал двери, пусто, бросался к следующей.

Вдруг вдали распахнулась дверь, выскочил огромный мужчина в доспехах, двигается с легкостью, хотя в руке треугольный щит, а в руке меч. Забрало поднято, я сразу узнал Черного Волка.

Я закричал люто:

– Стой, сволочь!.. За мной должок!

Он резко развернулся, я увидел оскаленные зубы, лицо, как у загнанного зверя. Молот вырвался из моей руки с такой силой, что будь перед ним крепостная стена…

Волк быстро вскинул щит, я засмеялся. Молот распорол воздух, как быстро летящая птица, по барабанным перепонкам больно резанул страшный удар металла о металл… я ахнул, молот отлетел в сторону! То ли Волк держит щит так, что молот скользнул под острым углом и ушел в сторону, то ли еще что, но Волк хоть и пошатнулся, однако устоял, бросился к окну.

Молот проломил стену, отпрыгнул к другой в тесном коридоре и, оставив на ней длинную вмятину, понесся ко мне. Я едва успел выставить вперед руку с раскрытой ладонью, молот пристыжено ударился рукоятью.

Волк прыгнул в окно, достаточно широкое, чтобы протиснуться, внизу заржал конь. С криком я бросился вдогонку, высунулся по пояс. Внизу Волк поднялся с земли, конь с готовностью повернулся боком. Волк вскочил в седло, разобрал поводья, конь ринулся, держась в тени башен и других строений в сторону пролома, где сейчас пусто.

– Ах, сволочь, – прокричал я, чувствуя себя идиотом, – запасной ход!.. Ты не волк, ты лиса с двумя норами!

Послышался топот со стороны лестницы, появились запыхавшиеся Ульман, весь в посеченных доспехах, Гунтер, следом спешит виконт Теодерих, у него на лоб стекает кровь, но лицо светится счастьем.

– Где Волк? – прокричал Гунтер. – Сэр Ричард, вы его…

Он посмотрел в мое лицо, умолк. Ульман бросился к зияющему окну, выглянул, вскричал горестно:

– Неужели ушел?

Гунтер огляделся, облегчение в глазах уступило место задумчивости, а лицо потемнело.

– У него особый щит, – сообщил он зло. – Никто еще не то, чтобы пробить или расколоть, даже поцарапать не мог.

Я сказал разозлено:

– Все равно не понимаю.

– Чего, сэр Ричард?

– Молот башню разнес! По касательной или нет, он должен был… Нет, не понимаю.

Все молчали, Гунтер сказал серьезно:

– У вас молот непростой, у него – щит. Хорошо, сэр Ричард, здесь все кончено, мы будем во дворе. Надо осмотреть строения, подвалы…

Я кивнул, они поспешно ушли, я двинулся по широкому коридору, поочередно толкая и дергая двери. Только одна оказалась закрытой, я прислушался, там слышались голоса и скрип придвигаемой мебели.

– Кто не спрятался, – повторил я и крикнул: – Ложись!

Молот разнес дверь в мелкие щепы, а с нею и мебель, собранную в баррикаду. В комнате в углах с ужасом смотрят на меня три женщины: одной лет тридцать или больше, уже старуха по мнению моих ровесников, хотя сами с такими занимаются лавом во всю, и две девчушки лет по пятнадцать.

Все трое завизжали. Я остановился на пороге, под ногами хрустят обломки дерева, вскинул властно ладонь, все трое так же разом замолчали, словно их выключили.

– Женщины и дети, – сказал я в пространство, ни к кому не обращаясь, – под защитой Ричарда де Амальфи, захватившего замок. Насиловать и бесчестить не входит в программу. Хотя, конечно, впоследствии могут быть внесены изменения.

Старшая женщина поднялась на ноги, смертельно побледнела, но в дрожащем от страха голосе прозвучало достоинство и гордость:

– Мы ценим эту черту рыцарства, сэр Ричард… я говорю о защите женской чести, но… что с моим мужем?

– Леди… – проговорил я. – Имею я честь говорить с женой… нет, с супругой лорда Уландра?

Она наклонила голову.

– Леди Гортензия, к вашим услугам, милорд.

– Леди Гортензия, – повторил я. – Это ваши дочери?

– Да, сэр Ричард.

Я подумал. Произнес осторожно:

– Полагаю, что вы их воспитали, как дочерей могучего лорда, который идет по жизни с мечом в руке… и потому знает, что навстречу может попасться с… еще более длинным мечом.

Она медленно кивнула, не сводя с меня взгляда.

– Да. Они – дочери воина.

– Тогда имею честь сообщить, что ваш муж доблестно и благородно защищал… да, защищал. Правда, он мог героически пасть, не сходя с места, но все-таки предпочел мудро отступить.

Она спросила с недоумением:

– Отступить? Что это значит?

– Он выпрыгнул из окна, – объяснил я попроще. – Сумел скрыться. Возможно, попытается найти приют и помощь у родни. Говорят, ее у вас, как у тараканов, видимо-невидимо.

Она не изменила позы, все такая же прямая, взгляд не отвела, а тревога на лице не стала меньше. После паузы спросила напряженным, как армированный бетон, голосом: