печати. А в мае 1944 г. архиерейская конференция Белорусской Церкви объявила постановления Собора 1942 г. недействительными на том основании, что на нем отсутствовали два старших епископа, которые не были допущены оккупационными властями[857].

Конференция белорусских епископов, проходившая 12–16 мая под председательством вернувшегося к управлению Церковью митрополита Пантелеимона, была допущена нацистами в расчете использовать ее в пропагандистских антисоветских целях, в том числе для оказания воздействия на православных владык Балкан. Причем для усиления эффекта Министерство иностранных дел даже первоначально предлагало проведение совместной конференции православных архиереев Прибалтийского Экзархата Московской Патриархии и Белорусской Церкви, но другие ведомства этому категорически воспротивились. Инициатива созыва совещания исходила от белорусских иерархов и, согласно телеграмме генерального комиссара группенфюрера СС Готтберга в Министерство занятых восточных территорий от 5 февраля 1944 г., архиепископ Венедикт при поддержке Берлинского митрополита Серафима пытался созвать конференцию в Гродно, однако Готтберг настоял на Минске[858].

Уступив германскому давлению, совещание приняло резолюцию о непризнании выборов Патриархом Московским Сергия и послание «Ко всем священникам и верующим нашей Святой Греко-Православной Белорусской Церкви», в котором указывалось: «Мы убеждены, что «Патриарх Сергий» вместе с архиереями и духовенством в действительности не обладает свободой в церковных делах, о которой так громко говорится в большевистской пропаганде». Однако этот вопрос был отнюдь не главным в работе конференции, в программе заседаний он значился лишь четвертым. Прежде всего были подробно заслушаны и подвергнуты критике деяния «I Минского Всебелорусского Собора», затем еще раз принят с поправками и изменениями внутренний статут Белорусской Церкви, проведены выборы трех членов Священного Синода и двух их заместителей на новый срок, рассмотрены вопросы открытия духовных семинарий, курсов псаломщиков и регентов, проведения религиозных занятий с детьми, издания миссионерской литературы, духовного периодического органа, оказания благотворительной помощи эвакуированным и беженцам. В частности, на заседании говорилось о деятельности Минского церковного благотворительного комитета, организовавшего уход и питание 450 взрослых и детей, находящихся на излечении в больнице. В послании конференции содержался призыв ко всем священникам и церковным комитетам Белоруссии оказывать подобную помощь[859].

Много внимания 8 собравшихся архиереев уделили вопросу присоединения к Белорусской митрополии двух новых епархий: Пинской (Автокефальной Украинской Церкви) и Брестской (автономной Украинской Церкви). Дело в том, что в начале 1944 г., когда остаток Волыни и Полесья еще находился в германских руках, эта территория была передана из РКУ в генералбецирк Белоруссия. Митрополит Александр (Иноземцев) к этому времени уже пересмотрел свое прежнее враждебное отношение к руководству Белорусской Церкви и участвовал в работе конференции, как и архиепископ Брестский Иоанн (Лавриненко). Последний был принят в состав митрополии, согласно его просьбе, вместе с паствой без всяких осложнений, а формальное присоединение автокефалистов – митрополита Александра и его викария епископа Григория (Коренистова) оказалось обусловлено предварительным предоставлением ими увольнительной грамоты от митрополита Варшавского Дионисия. Но фактически они также были приняты – владыка Александр получил титул Полесского и Пинского, а Григорий – епископа Кобринского. Таким образом, число епархий Белорусской Церкви, включая образованную в 1943 г. Гомельскую, которую возглавил епископ Григорий (Боришкевич), увеличилось до 9[860].

12 мая участников конференции принял президент созданной в октябре 1943 г. Белорусской Национальной Рады Р. Островский, высказавший ряд пожеланий архиереям – о белоруссизации Православной Церкви, организации церковного управления на началах автокефалии и т. п. Однако конференция в особом меморандуме об установлении взаимоотношений со светской белорусской властью выступила против вмешательства Рады в церковные дела. Митрополит Пантелеимон, которому удалось освободиться из «заточения» в Жировицком монастыре и вновь возглавить Церковь, был удостоен титула «Его Блаженство», права ношения двух панагий и преподношения креста за богослужением. А архиепископа Венедикта участники конференции наградили бриллиантовым крестом для ношения на черном клобуке[861].

Все это вызвало болезненную реакцию националистов. Островский еще в конце 1943 г. пытался удалить из Минска архиепископа Филофея. На его место в качестве управляющего Церковью он хотел пригласить епископа Смоленского Стефана, но тот отказался. Тогда президент Рады решил поставить во главе митрополии Александра (Иноземцева), однако навязать Церкви он это не смог. После возвращения к управлению владыки Пантелеимона Островский подписал 1 марта 1944 г. указ о создании отдела вероисповедания, с которым митрополит должен был согласовывать свои решения. Уже 2 марта президент Рады написал о своем решении Пантелеимону: «От этого времени вся персональная политика Церкви, а также общая политическая линия по религиозно-моральному воспитанию верующих должны быть утверждены Белорусской Центральной Радой. Белорусская Автокефальная Православная Церковь при исполнении своих непосредственных задач религиозно-морального воспитания белорусского народа должна направляться национальными принципами и, таким образом, тесно увязываться с Белорусской Центральной Радой». Островский требовал от митрополии выполнения четырех задач, в том числе «воспитания той части старейшего белорусского общества, которое одурачено лживой большевистской пропагандой Москвы»[862]. 15 апреля 1944 г. было принято «Общее положение об отделе вероисповедания при Белорусской Центральной Раде», согласно которому отдел получал права надсмотра и всестороннего контроля за религиозными организациями. Должен он был иметь и своих уполномоченных на местах, что очень напоминало структуру созданного в 1943 г. в СССР Совета по делам Русской Православной Церкви[863].

Ответ митрополита Пантелеимона Островскому фактически представлял собой суровую отповедь с резкой критикой враждебного отношения к православным священнослужителям белорусской националистической печати: «Наличие нездоровых отношений к нашей Церкви и духовенству вредно влияют на верующие народные массы… Православная Церковь не касается политических дел государства… Православная христианская Церковь является заведением аполитичным, а поэтому посредством введения политического элемента в Церковь ей, как Божественному заведению, наносится великий вред и обида… Православная Церковь в Белоруссии отделена от государства»[864].

Замечания владыки были справедливы. Как видно из доклада председателя «Белорусской народной самопомощи» Ю. Соболевского, националисты и в начале 1944 г. по-прежнему делали главную ставку на создание Белорусской Католической Церкви. Соболевский считал, что как православный, так и католический клир ранее проводил политическую работу в пользу своих опекунов – России и Польши – во вред национальной белорусской государственности. Поэтому надо «завоевывать костелы» белорусскими ксендзами. В качестве практических мер предлагалось назначить католического администратора-белоруса, выселить всех ксендзов-поляков, прибывших после 1920 г., запретить пребывание в Белоруссии иезуитов, выселить всех польских колонистов и т. д.[865]

Германская же администрация и в 1944 г. упорно пыталась добиться белоруссизации Православной Церкви, заставляя заниматься этим и националистов. Например, 25 января отдел политики РКО просил Министерство занятых восточных территорий помочь в получении точного статута Автокефальной Православной Церкви в Генерал-губернаторстве, который срочно необходим для генерального комиссара в Минске[866]. Вероятно, тот хотел положить его в основу статута Автокефальной Белорусской Церкви. А 1 июня 1944 г. начальник руководящей группы П4 по вопросам культуры РМО