Я ответил ему, что хотя Грузия и объявила себя самостоятельным государством, но пока еще никем не признана и границы ее не установлены; что кавказское побережье до самого Батума заселено русскими переселенцами, которых грабят грузинские и хазистанские[378] шайки разбойников, не повинующиеся никакому правительству, и что русские суда, патрулирующие побережье, представляют единственную полицейскую силу, поддерживающую порядок и служащую защитой от грабителей. Я сказал, что буду очень рад, если англичане мне помогут в этом деле. Что касается до стационера в Батуме, то я заявил, что он находится в непосредственном подчинении штабу главнокомандующего и от меня не зависит. Это было неверно, но я не имел никаких инструкций по дипломатической части и боялся попасть впросак. Адмирал Сеймур после этого разговора сделался чрезвычайно любезен, выражал свое удовольствие по поводу успехов Добровольческой армии и пригласил меня завтракать, а я его обедать. Расстались мы совершенно в приятельских отношениях.

Через несколько дней после ухода «Мальборо» я получил телеграмму, извещавшую меня о приезде генерала Деникина в Севастополь и дальнейшем следовании в Одессу. Мне было предложено выслать в Керчь пароход «Цесаревич Георгий», а из Севастополя генерал предполагал идти на «Корнилове». Признаюсь, что посещение это было не особенно приятно, так как показывать было абсолютно еще нечего. Сейчас же собрали совещание, в котором приняли участие комендант, начальники штабов, епископ Веньямин, градоначальник и городской голова. Спешно выработали программу, и львиная доля всего досталась Морскому ведомству, так как другие ведомства абсолютно ничего не могли показать. На приготовления был дан всего один день.

В назначенный день при чудной погоде в 7 часов утра прибыл «Цесаревич Георгий» под флагом главнокомандующего. Когда он стал на якорь против Графской пристани, я подошел к трапу на бывшем императорском катере, который каким-то образом не был увезен немцами, и рапортовал о состоянии флота, а также доложил о том, что на пристани ожидают депутации. Генерал со свитой сейчас же съехал на берег. На пристани рапортовал комендант, и началось представление депутаций. Депутаты были от города, от рабочих, от караимов, от дам, во главе которых была моя жена, и еще несколько других, я не помню уже от каких учреждений. Была даже депутация от эсеров, предводимая моим старым знакомцем по Одессе маститым слепым Кулябко-Корецким. Помню, что один из депутатов, не припоминаю, кто именно, выразился неудачно, по-видимому, просто от неумения излагать свои мысли, и генерал Деникин ему довольно резко ответил. Это внесло некоторый диссонанс, но, впрочем, быстро затушевалось.

После приема депутаций все сели на автомобили и отправились в собор Св. Владимира, где епископом Веньямином в сослужении с духовенством был отслужен молебен, после чего на площади в присутствии гарнизона происходило освящение крепостного флага. Епископ Веньямин был большой любитель поговорить, хотя говорил нудно и скучно. В этот раз он также постарался так, что генерал Деникин явно показывал признаки нетерпения. Между прочим, епископ Веньямин мне однажды рассказывал про Распутина, которого он близко знал, интересные вещи. Он считал его падшим ангелом, который до своего падения достиг до высот духовных возможностей и был действительно необыкновенно человеком. Епископ Веньямин говорил, что он случайно присутствовал в то время, когда в Распутине происходила борьба добра со злом, причем вокруг него происходили различные оккультные явления: в мебели раздавался треск, мелькали огоньки, и даже треснула каменная печь. Подобные явления хорошо знакомы людям, бывавшим на спиритических сеансах с известными медиумами.

После Веньямина сказал короткую речь генерал Субботин, подняли крепостной флаг и последовал церемониальный марш, где и я дефилировал на правом фланге морской роты экипажа. Должен сказать, что парад был очень жиденький как по количеству, так и по внешнему виду парадировавших.

После парада генерал Деникин выразил желание поклониться могилам знаменитых адмиралов, погребенных в соборе Св. Владимира. На него произвел очень большое впечатление общий вид нижнего храма с крестообразно положенными черными плитами над гробницами Нахимова, Корнилова, Лазарева и Истомина.[379] Он тут же сказал:

– Честь и слава морякам, так хорошо умеющим чтить память своих больших людей.

Из церкви все поехали на Малахов курган и там смотрели панораму штурма на Севастополь.[380] Эта великолепная панорама сохранилась также в полной неприкосновенности. Далее следовал музей обороны Севастополя, и оттуда мы все пешком прошли в Морское собрание. Генерал Деникин оказался хорошим ходоком и равняться по нему было не так легко. Довольно забавный вид представляли плохо натренированные охранники генерала Субботина, старавшиеся изображать невинных прохожих, но носивших на всей своей фигуре печать своего звания. Генерал Деникин от души смеялся, глядя на их замысловатые маневры.

В Морском собрании был обед человек на 80, на котором присутствовали все старшие чины флота, крепости и представители общественности. После моего первого тоста за главнокомандующего генерал Деникин произнес довольно большую политическую речь о значении и надеждах Добровольческой армии. Было еще несколько речей, но довольно пустого содержания. В общем, обед прошел вполне благопристойно, но подъема никакого не чувствовалось, хотя в то время знамя Добровольческой армии еще держалось высоко и наши войска, заняв Курск, шли все дальше на север, и Москва уже мерещилась вдали. Меню обеда было вполне приличным случаю, хотя, конечно, 1919 год чувствовался и шампанского нигде не могли раздобыть, почему тосты запивались крымским белым вином.